Неточные совпадения
Есть философы, которые изначально приходят к системе, которой остаются верны всю
жизнь.
Я никогда не
был философом академического типа и никогда не хотел, чтобы философия
была отвлеченной и далекой от
жизни.
В результате долгого духовного и умственного пути я с особенной остротой сознал, что всякая человеческая личность, личность последнего из людей, несущая в себе образ высшего бытия, не может
быть средством ни для чего, в себе имеет экзистенциальный центр и имеет право не только на
жизнь, отрицаемое современной цивилизацией, но и на обладание универсальным содержанием
жизни.
Первая сильная реакция против социальной среды
была у меня, когда я в самом начале своей
жизни восстал против дворянского общества и ушел в лагерь революционной интеллигенции.
Личность не вмещается в непрерывный, сплошной процесс мировой
жизни, она не может
быть моментом или элементом эволюции мира.
В каждой человеческой личности
есть общее, универсальное, не внутренне универсальное, как творческое приобретение качественного содержания
жизни, а внешнее, навязанное универсальное.
Персонализм не может
быть основан на идеализме (платоновском или немецком) и не может
быть основан на натурализме, на философии эволюционной или философии
жизни, которая растворяет личность в безличном, космическом витальном процессе.
Человеческое достоинство
есть освобождение от рабства, освобождение и от рабьего понимания религиозной
жизни и отношений между человеком и Богом.
Это
есть мифотворческий процесс, без которого нет напряженности
жизни, но он не означает реальную данность личностей.
Личность совсем не
есть душа в отличие от тела, связывающего человека с
жизнью природы.
Лицо человеческое
есть самое изумительное в мировой
жизни, через него просвечивает иной мир.
Как уже
было сказано, философия
жизни ведет к растворению человеческой личности в космическом и социальном процессе.
Эгоцентрическая самозамкнутость и сосредоточенность на себе, невозможность выйти из себя и
есть первородный грех, мешающий реализовать полноту
жизни личности, актуализировать её силы.
Психическая
жизнь человека заключает в себе активное творческое начало, синтезирующее личность, это
есть активность духа в человеке, пронизывающая не только душевную, но и телесную
жизнь.
Человек
есть существо, переживающее агонию, агонию ещё внутри самой
жизни.
Нет естественного бессмертия человека,
есть лишь воскресение и вечная
жизнь личности через Христа, через соединение человека с Богом.
Любовь-эрос
есть в каждой избирающей любви, она
есть в любви-дружбе, в любви к родине, даже в любви к идеальным ценностям философии и искусства, она
есть и в религиозной
жизни.
Гениальность
есть целостная природа человека, её интуитивно-творческое отношение к
жизни.
Гениальность потенциально присуща личности, хотя бы она и не
была гением, ибо личность
есть целостность и творческое отношение к
жизни.
Социализация, распространённая на глубину существования, на духовную
жизнь,
есть торжество das Man, [Das Man — термин, предложенный М. Хайдеггером (в работе «Бытие и время») и обозначающий, как писал сам философ, «субъекта повседневности, предписывающего ей способ бытия».
Это
есть рабство во всем — в познании, в морали, в религии, в искусстве, в
жизни политической и социальной.
Свобода, ставшая привычной
жизнью, переходит в незаметное порабощение человека, это свобода объективированная, в то время как свобода
есть царство субъекта.
Всегда инициаторы и творцы новой мысли и новой
жизни были преследуемы, угнетаемы и нередко казнимы.
Трансцендирование в свободе никогда не означает подчинения чужой воле, что и
есть рабство, а подчинение Истине, которая вместе с тем
есть путь и
жизнь.
Совершенно ошибочно
было бы отнести апофатическую социологию к потустороннему, небесному, трансцендентному миру, к «загробной»
жизни и успокоиться на том, что в посюстороннем, земном, имманентном мире, в
жизни до смерти все должно остаться по-старому.
Сталкиваются две точки зрения: 1)
есть неизменный, вечный, разумный порядок бытия, он выражается и в порядке социальном, который создается не людьми и которому люди должны подчиняться, и 2) основы мировой и социальной
жизни, пораженной падшестью, не вечные и не навязанные сверху, они меняются от человеческой активности и творчества.
Правда лишь в персоналистической, драматической мистике и философии, и на своей вершине она должна
быть символикой
жизни и духовного пути, а не системой понятий и идей, восходящих до верховной идеи бытия.
Это значит, что истина
есть конкретная личность, её путь и
жизнь, истина в высшей степени динамична, она не дана в законченном и застывшем виде.
Бытие
есть лишь застывшая, затвердевшая часть
жизни,
жизнь, выброшенная в объектность.
На отношения между Богом и человеком перенесены
были отношения между господином и рабом, взятые из социальной
жизни.
Он совсем не совершает суда, подобно суду в социальной
жизни людей, Он совсем не
есть господин и власть в
жизни мира и человека.
Бог откровения, Бог Библии не
есть Абсолютное, в Нём драматическая
жизнь и движение,
есть отношение к другому, к человеку и миру.
У человека, задавленного условностью цивилизации, её порабощающими нормами и законами,
есть жажда периодически возвращаться к первожизни, к космической
жизни, обрести не только общение, но и слияние с космической
жизнью, приобщиться к её тайне, найти в этом радость и экстаз.
В самой жажде общения с внутренней
жизнью космоса
есть большая правда, но эта правда относится к космосу в экзистенциальном смысле, а не к космосу объективированному, который и
есть природа с её детерминацией.
Например, чудо совсем не означает нарушения каких-либо законов природы, это
есть явление смысла в человеческой
жизни, обнаруживающееся в природной среде, подчиненной частичным законам.
В объективированной природе нельзя искать души мира, внутренней
жизни космоса, потому что она не
есть подлинный мир, но мир в падшем состоянии, мир порабощенный, отчужденный, обезличенный.
Правда, мы прорываемся ко внутренней космической
жизни, к природе в экзистенциальном смысле через эстетическое созерцание, которое всегда
есть преображающая творческая активность, через любовь и сострадание, но это всегда означает, что мы прорываемся за пределы объективированной природы и освобождаемся от её необходимости.
Это
есть порабощение человека космосом, основанное на иллюзии приобщения к его внутренней бесконечной
жизни.
Реальное «мы», т. е. общность людей, общение в свободе, в любви и милосердии, никогда не могло поработить человека и, наоборот,
есть реализация полноты
жизни личности, её трансцендирования к другому.
В
жизни общества существует связь поколений, общение живых и умерших, но эта связь поколений не
есть навязанная личности, над ней стоящая иерархическая органичность, а
есть раскрытие социального универсализма внутри личности, её расширенный имманентный опыт.
Абсолютизирование наукообразных законов в применении к социальной
жизни есть игра в механические аналогии.
Необходимость и закономерность социальной
жизни есть лишь её автоматизм.
В объективированном историческом мире нет священного, которое могло бы перейти в вечную
жизнь, нет ничего достойного её, и этот мир должен прийти к концу и
быть судим высшим судом.
Все это свидетельствует о том, что автономия сферы познания относительна, что оно не может
быть отделено от целостного существа человека, от его духовной
жизни, т. е. от человека интегрального.
В цивилизации
есть яд,
есть неправда, и она делает человека рабом, мешает ему достигнуть целостности и полноты
жизни.
Культура сама по себе не
есть преображение
жизни и явление нового человека.
Культура, как и вся земля, должна
быть преображена в новую
жизнь, она не может бесконечно длиться в своей серединности, в своей законнической охлажденности.
Культура со всеми своими ценностями
есть средство для духовной
жизни, для духовного восхождения человека, но она превратилась в самоцель, подавляющую творческую свободу человека.
Стремление к господству, к могуществу, к успеху, к славе, к наслаждению
жизнью всегда
есть рабство, рабье отношение к себе и рабье отношение к миру, ставшему предметом вожделения, похоти.
Свободная личность
есть редкий цветок мировой
жизни.