Неточные совпадения
Личное в человеке
есть как раз то, что в нем не
общее с другими, но в этом не
общем заключена потенция универсального.
В каждой человеческой личности
есть общее, универсальное, не внутренне универсальное, как творческое приобретение качественного содержания жизни, а внешнее, навязанное универсальное.
В человеческой личности
есть много родового, принадлежащего человеческому роду, много исторического, традиционного, социального, классового, семейного, много наследственного и подражательного, много «
общего».
Нравственно-разумная природа человека у Канта
есть безличная,
общая природа.
Но у Канта учение о личности не
есть все-таки подлинный персонализм, потому что ценность личности определяется нравственно-разумной природой, которая универсально-общая.
Но в «Единственном»
есть доля истины, ибо личность
есть универсум, микрокосм и в известном смысле весь мир
есть её собственность, ей принадлежит, личность не
есть частичное, частное, подчиненное целому и
общему.
Отношение личности к универсальному совсем не
есть отношение к родовому,
общему.
Универсальное не
есть общее, универсальное не абстрактное, а конкретное, т. е.
есть полнота.
Универсальное и тем менее
общее не
есть самостоятельное существо, оно находится в единичных существах, in rebus по старой терминологии.
Отношение между человеком и Богом не
есть ни отношение каузальное, ни отношение частного и
общего, ни отношение средства и цели, ни отношение раба и господина, оно не походит ни на что, взятое из объективного мира, природного и социального, это отношение ничему не аналогично в этом мире.
Выпавшие из закона «
общего» и
суть подлинно нравственные люди, подчиненные же закону «
общего», детерминированные социальной обыденностью
суть безнравственные люди.
Проблема личности
была поставлена с большой остротой в XIX веке такими людьми, как Достоевский, Киркегардт, Ницше, Ибсен, людьми, восставшими против власти «
общего», против засилия рациональной философии.
Но любовь, возвышающаяся над миром «
общего», безличного,
есть любовь, направленная на образ личности, утверждение этого образа на вечность и утверждение на вечность своего общения с этим образом.
Полное нечувствие к греху, к вине, к злу обыкновенно
есть также нечувствие к личности, растворение личности в
общем, космическом и социальном.
Личность не может
быть поставлена и под знаком служения «
общему благу».
Служение
общему благу, т. е. чему-то не имеющему своего существования,
есть лишь беспомощное, сокращенное, отвлеченное служение благу ближнего, каждого конкретного существа.
Монизм
есть господство «
общего», отвлеченно-универсального и отрицание личности и свободы.
Но люди современной цивилизации, вершины цивилизации все ещё находятся во власти мифов и, между прочим, во власти мифа об универсальных реальностях, о царстве «
общего», которому человек должен
быть подчинен.
У Парменида, в платонизме, в онтологизме подлинное, идеальное бытие
есть универсально-общее, индивидуально-единичное
есть или производное и подчиненное, или призрачное.
Но верно обратное: именно этот эмпирический, объективированный мир
есть царство
общего, царство закона, царство необходимости, царство принуждения универсальными началами всего индивидуального и личного, иной же духовный мир
есть царство индивидуального, единичного, личного, царство свободы.
Употребляя кантовскую терминологию, можно
было бы сказать, что царство природы
есть царство
общего, царство же свободы
есть царство единичного.
Можно глубже сказать: бытие
есть отчуждение и объективация, превращение свободы в необходимость, индивидуального в
общее, личного в безличное, торжество разума, потерявшего связь с человеческим существованием.
Бытие как объект, бытие универсально-общего
есть конструкция субъекта при известной направленности его активности.
Именно индивидуально-неповторимое в единичной лошади
есть самое богатое и полное, а самое главное, то же, что мы называем «
общим» в лошади, её лошадиностью,
есть лишь качествование индивидуально-неповторимого и единичного.
Отвлеченное качество бытия, предикат бытия
есть лишь внутренняя составная часть конкретно-существующего, единичного;
общее — бытийственное,
общее — универсальное,
общее — человеческое находится в конкретной человеческой личности, а не наоборот.
Отвлеченная идея бытия, как царства неизменного порядка, отвлеченно-общего,
есть всегда порабощение свободного творческого духа человека.
Острое переживание проблемы теодицеи, как мы видим, например, у Достоевского в его диалектике о слезинке ребёнка и о возвращении билета на вход в мировую гармонию,
есть восстание против идеи бытия, как царства универсально-общего, как мировой гармонии, подавляющей личное существование.
Это
было рабство у объекта, у
общего, и внеположности и отчужденности.
И между поколениями, не живущими уже в одном отрезке времени,
есть связующее нас и их
общее, но это
общее определяется не тем, что они принадлежат к общественному организму, составляя его части, это
есть экзистенциальная общность, преодолевающая разрыв времени, которая лишь объективируется в обществе.
Так называемые великие государственные и политические деятели ничего умного не говорили, это обыкновенно
были общие мысли, банальности, приспособленные к среднему человеку.
Но это ничего
общего не имеет с корпорацией военных, которая
есть крайняя форма порабощенности и порабощения человека.
И тем не менее в объективной действительности «классовый» интерес может
быть более человеческим, чем интерес «национальный», т. е. в нем может
быть речь о попранном достоинстве человека, о ценности человеческой личности, в «национальном» же интересе может речь идти об «
общем», не имеющем никакого отношения к человеческому существованию.
«Социализм» может
быть духовнее «национализма», ибо «социальное» может
быть требованием, чтобы человек человеку
был брат, а не волк,
общая же «национальная» жизнь может
быть волчьей.
«Всех»
есть общее, «каждого»
есть личное, индивидуальное.
Братство людей, которое
есть задача духовная, не разрешимая социальной организацией,
есть близость и соединение не в абстрактно-общем, а в конкретно-индивидуальном.
Пол, означая ущербность и неполноту человека,
есть власть рода над личностью, власть
общего над индивидуальным.
Пол
есть безличное в человеке, власть
общего, родового; личной может
быть только любовь.
Романтизм в своих исканиях
есть борьба за освобождение субъекта, освобождение человека от власти закованности в конечных формах объективированного мира, от власти интеллектуализма, приковывающего к ложной идее объективного бытия, к
общему.
Н. Федоров прав, что борьба против смерти не
есть только личное дело, это «
общее дело».
Конец истории
есть победа экзистенциального времени над временем историческим, творческой субъективности над объективацией, личности над универсально-общим, общества экзистенциального над обществом объективированным.
Это
была иллюзия, хотя и имеющая связь с глубокой темой H. Федоров хотел победить смерть, обратить время, изменить прошлое путем «
общего дела» активного воскрешения Это
была великая и христианская идея, но она не
была достаточно связана с проблемой личности и свободы, с проблемой победы сознания над объективацией.