Неточные совпадения
Человек, человеческая
личность есть
верховная ценность, а не общности, не коллективные реальности, принадлежащие миру объектному, как общество, нация, государство, цивилизация, церковь.
Утверждение
верховной ценности
личности, защита её свободы и права реализовать жизненные возможности, стремление её к полноте не есть индивидуализм.
Применение евангельской морали к человеческим обществам есть персонализм, постановка в центре человеческой
личности, признание её
верховной ценностью.
Когда обвиняют рабочих в том, что они не понимают
верховной ценности
личности, подозрительно относятся к правде персонализма и полагаются исключительно на коллективы, то забывают, что изолированный рабочий совершенно беспомощен и раздавлен, в профессиональном же союзе или социалистической партии он делается силой и может бороться за улучшение своего положения.
Утопия совершенного общества в условиях нашего мира, утопия священного царства и священной власти, утопия совершенной и абсолютной общей воли народа или пролетариата, утопия абсолютной справедливости и абсолютного братства сталкивается с
верховной ценностью
личности, с личной совестью и личным достоинством, со свободой духа и совести.
И то, что есть дурного в социализме, — примат экономики над духом, непризнание человеческой
личности верховной ценностью — есть наследие капитализма, продолжение капиталистического разрушения ценностей.
Положение пролетария в мире несовместимо с
верховной ценностью
личности.
Меня будет интересовать эта проблема в перспективе
верховной ценности
личности и свободы и их подавления рабством пола.
Неточные совпадения
Наряду с идеей несотворенной свободы и объективации я углубил свой персонализм, идею центрального и
верховного значения
личности.
Я буду называть «левым» такое мнение, которое утверждает
верховную ценность человека, всякого человека, потенциальной
личности, и подчиняет человеку так называемые коллективные, сверхличные реальности (государство, нацию, экономическое могущество и прочее).
Философски обосновать
верховную ценность
личности он не мог.
Для него
верховная ценность, которой ни для чего нельзя пожертвовать, — человеческая
личность.
Верховной ценностью для него была свободная человеческая
личность, и он наивно связывал это с материалистической и утилитарной философией.