Неточные совпадения
Речь идет о переходе к самому предмету, к самой
жизни, о преодолении раздвоения, подрывающего
силу познавательного акта.
Мир полон богов, но боги не возвышаются над круговоротом мировой
жизни, они сами подчиняются высшей
силе, року, мойре.
Нравственное благо дается человеку не как цель, а как внутренняя
сила, освещающая его
жизнь.
Человек есть существо, действующее не по целям, а в
силу заложенной в нем творческой свободы и энергии и благодатного света, озаряющего его
жизнь.
Закон не только не интересуется
жизнью личности, но и не дает ей
сил для осуществления того добра, которого он от нее требует.
Монашески-аскетическая вражда к
жизни, ressentiment по отношению к
жизни, есть реакция этики закона внутри религии искупления и благодати, в ней нет
силы, помогающей просветлению
жизни.
Закон морали, закон цивилизации, закон государства и права, закон хозяйства и техники, закон семьи и закон церкви и аскезы организует
жизнь, охраняет и судит, иногда калечит
жизнь, но никогда не поддерживает ее благодатной
силой, не просветляет и не преображает ее.
На сложных этических конфликтах мы видим, как закон калечит
жизнь, когда нужно было бы предоставить ее действию благодатных
сил, и как насильственная благодать калечит
жизнь, когда нужно было закону предоставить охранение ее прав.
«Добрые дела» начинают понимать не как проявление любви к Богу и к ближнему, к живому существу, не как обнаружение благостной
силы, дающей
жизнь другим существам, а как способ самоспасения и самооправдания, как путь осуществления отвлеченной идеи добра, за которое человек получает награду в будущей
жизни.
Любовь и есть видение другого в Боге и утверждение его для вечной
жизни, излучение
силы, необходимой для этой вечной
жизни.
Любовь есть
сила, излучение благостной, дающей
жизнь энергии.
Благодатная
сила, исходящая от евангельского откровения, освобождает людей от терзающего их страха, самолюбия, властолюбия, от не знающей утоления похоти
жизни.
Сила творческого воображения есть принцип таланта в нравственной
жизни.
Инстинкт в нравственной
жизни человека играет двоякую роль: он унаследован от древней природы, от человека архаического, в нем говорит древний ужас и страх, рабство и суеверие, жестокость и звериность, и в нем же есть напоминание о рае, о древней свободе, о древней
силе человека, о древней связи его с космосом, о первобытной стихии
жизни.
В нравственной
жизни человечества появилось три новых фактора, которые приобретают небывалую до сих пор
силу.
Поэтому нужно строить этику онтологической правдивости, искать во всем онтологической первичности, изначальности, оригинальности, т. е. искать источник
жизни, источник
силы.
Высокий же дух и творческая духовная
сила должны черпаться из первоисточника
жизни, из благодатного источника.
Страсти греховны постольку, поскольку они нарушают внутреннюю целость и гармонию, разрушают в человеке образ и подобие Божье, лишают человека духовной
силы, синтезирующей всю душевную и телесную
жизнь.
Революция всегда означает, что не было положительных творческих духовных
сил, улучшающих и возрождающих
жизнь, осуществляющих больше правды.
Революция есть кара, посылаемая людям за то, что они не обнаружили творческой духовной
силы, не творили лучшей
жизни.
Так, в русской революции, в которой действуют страстные
силы подсознательных массовых инстинктов, идейно господствует рационалистическая марксистская идеология, требующая абсолютного порядка и регуляции
жизни.
Рост экономической производительности, увеличение власти человека над стихийными
силами природы и умножение хозяйственных ценностей есть само по себе благо и источник
жизни.
Техника не только свидетельствует о
силе и победе человека, не только освобождает его, но она также ослабляет и порабощает человека, она механизирует человеческую
жизнь и накладывает на человека образ и подобие машины.
В технике обнаруживается разделяющая и выявляющая
сила для человеческого духа, и этически положительное отношение к технике неизбежно предполагает аскезу в человеке, аскезу духа по отношению к похоти
жизни, которой техника всегда готова служить.
И она вызывает в нас невыразимый ужас не только потому, что она есть зло, но и потому, что в ней есть глубина и величие, потрясающие наш обыденный мир, превышающие
силы, накопленные в нашей
жизни этого мира и соответствующие лишь условиям
жизни этого мира.
Добро, благо есть
жизнь,
сила и полнота
жизни, вечность
жизни.
Любовь Христа к миру и к человеку и есть подание
жизни в изобилии, победа над смертоносными
силами.
Жизнь не в слабости своей, а в своей
силе, напряженности и преизбыточности тесно связана со смертью.
Бессмертная и вечная
жизнь человеческой личности возможна и есть не потому, что таков естественный состав человеческой души, а потому, что воскрес Христос и победил смертоносные
силы мира, что в космическом чуде Воскресения смысл победил бессмыслицу.
Победить это противоречие в мысли мы не в
силах, мы можем лишь изживать его в опыте
жизни.
Но в глубине своей души, чем старше он становился и чем ближе узнавал своего брата, тем чаще и чаще ему приходило в голову, что эта способность деятельности для общего блага, которой он чувствовал себя совершенно лишенным, может быть и не есть качество, а, напротив, недостаток чего-то — не недостаток добрых, честных, благородных желаний и вкусов, но недостаток
силы жизни, того, что называют сердцем, того стремления, которое заставляет человека из всех бесчисленных представляющихся путей жизни выбрать один и желать этого одного.
Неточные совпадения
«Я ничего не открыл. Я только узнал то, что я знаю. Я понял ту
силу, которая не в одном прошедшем дала мне
жизнь, но теперь дает мне
жизнь. Я освободился от обмана, я узнал хозяина».
Он не верит и в мою любовь к сыну или презирает (как он всегда и подсмеивался), презирает это мое чувство, но он знает, что я не брошу сына, не могу бросить сына, что без сына не может быть для меня
жизни даже с тем, кого я люблю, но что, бросив сына и убежав от него, я поступлю как самая позорная, гадкая женщина, — это он знает и знает, что я не в
силах буду сделать этого».
— Да, Бог дает крест и дает
силу нести его. Часто удивляешься, к чему тянется эта
жизнь… С той стороны! — с досадой обратилась она к Вареньке, не так завёртывавшей ей пледом ноги.
Он чувствовал, что, кроме благой духовной
силы, руководившей его душой, была другая, грубая, столь же или еще более властная
сила, которая руководила его
жизнью, и что эта
сила не даст ему того смиренного спокойствия, которого он желал.
Левин говорил то, что он истинно думал в это последнее время. Он во всем видел только смерть или приближение к ней. Но затеянное им дело тем более занимало его. Надо же было как-нибудь доживать
жизнь, пока не пришла смерть. Темнота покрывала для него всё; но именно вследствие этой темноты он чувствовал, что единственною руководительною нитью в этой темноте было его дело, и он из последних
сил ухватился и держался за него.