Ад, как объективная сфера, есть порождение того направления нравственной воли, которое резко делит мир на два лагеря, на лагерь «добрых» и лагерь «злых», на два царства, которые и завершаются
раем и адом.
И потусторонняя вечная жизнь, в которой не будет разделения на
рай и ад, на царство добрых и на царство злых, сохраняет заботу и тяготу, не дает покоя, совершенной цельности, совершенной радости.
Неточные совпадения
Евангелие не хочет знать, что есть раса добрых, идущих в
рай,
и раса злых, идущих в
ад.
Ада нет, если человек не свободен
и может быть принужден к добру
и к
раю.
Ад нужен не для того, чтобы восторжествовала справедливость
и злые получили воздаяние, а для того, чтобы человек не был изнасилован добром
и принудительно внедрен в
рай, т. е. в каком-то смысле человек имеет нравственное право на
ад, право свободно предпочесть
ад раю.
Ад, как
и рай, есть лишь символы духовного пути.
Рай невозможен для меня, если близкие мои, родные мне или даже просто люди, с которыми мне приходилось быть вместе в жизни, будут в
аду, если в
аду будут Бёме, как «еретик», Ницше, как «антихрист», Гёте, как «язычник»,
и грешный Пушкин.
Мировой процесс начался с
рая и он идет к
раю, но
и к
аду.
Человек вспоминает о
рае в прошлом, в генезисе мировой жизни, он мечтает о
рае в будущем, в конце вещей,
и вместе с тем с ужасом предчувствует
ад.
Выходит, как будто бы все приобретение
и обогащение мирового процесса в том, что к
раю прибавляется
ад.
Но как печален для человека возврат к
раю, после того как человечество разделилось
и часть его отпала в
ад.
Воспоминание о
рае и мечта о
рае отравлены страшным предчувствием
ада если не для себя, то для других.
Можно даже сказать, что это
рай после
ада, после опыта зла
и свободного отвержения
ада.
Создание вечного
рая и блаженства по соседству с вечным
адом и муками есть одно из самых чудовищных человеческих порождений, злых порождений «добрых».
Мысль об
аде как об окончательном торжестве Божьей правды, Божьей справедливости есть невозможная мысль,
и она не может успокоить находящихся в
раю.
Ад не может не быть мучением
рая,
и рая не может быть при существовании
ада.
Поэтому
и идея
рая, как
и идея
ада, должна быть совершенно освобождена от утилитаризма.
Задача в том, чтобы построить этику, знающую
рай и райское добро
и потому ставящую проблему
ада.
Дуалистическое решение целиком находится в пределах различения добра
и зла, порожденного грехопадением,
и проецирует его в вечную жизнь, как
ад и рай.
Монистическое решение не хочет увековечивания
ада как царства зла, наряду с
раем как царством добра,
и принципиально зло подчиняется добру то как часть добра, которая по ограниченности сознания представляется злом, то как недостаточная раскрытость добра, то как призрачное, кажущееся.
Если же зло имеет положительный смысл
и результатом его будет вечный
ад, если оно будет положительно учтено в
раю, то затруднительной делается борьба со злом, то зло превращается в неосуществленную форму добра.
— Дай этот грош нищему… Христа ради! — шептал он страстно, держа ладонь перед ней, — дай еще этого
рая и ада вместе! дай жить, не зарывай меня живого в землю!.. — едва слышно договаривал он, глядя на нее с отчаянием.
Белое лицо его было чрезвычайно нежно, и, когда он отбрасывал рукою кудри, падавшие ему в глаза, его можно было принять за деву; большие черные глаза выражали особое чувство грусти и задумчивости, которое видим в юных лицах жителей Юга и Востока, столь не цохожее на мечтательность в очах северных дев; тут — небесное, там —
рай и ад чувственности.
Вечные законы бога с их вечным
раем и адом превратились в правила практической философии, основанные на ловких расчетах выгод и потерь, со слабым остатком уважения к радостям, доставляемым добродетелью и возвышенной нравственностью.
Неточные совпадения
— Вот он вас проведет в присутствие! — сказал Иван Антонович, кивнув головою,
и один из священнодействующих, тут же находившихся, приносивший с таким усердием жертвы Фемиде, что оба рукава лопнули на локтях
и давно лезла оттуда подкладка, за что
и получил в свое время коллежского регистратора, прислужился нашим приятелям, как некогда Виргилий прислужился Данту, [Древнеримский поэт Вергилий (70–19 гг. до н. э.) в поэме Данте Алигьери (1265–1321) «Божественная комедия» через
Ад и Чистилище провожает автора до
Рая.]
и провел их в комнату присутствия, где стояли одни только широкие кресла
и в них перед столом, за зерцалом [Зерцало — трехгранная пирамида с указами Петра I, стоявшая на столе во всех присутственных местах.]
и двумя толстыми книгами, сидел один, как солнце, председатель.
— Жестокие, сатанинские слова сказал пророк Наум. Вот, юноши, куда посмотрите: кары
и мести отлично разработаны у нас, а — награды? О наградах — ничего не знаем. Данты, Мильтоны
и прочие, вплоть до самого народа нашего,
ад расписали подробнейше
и прегрозно, а —
рай? О
рае ничего нам не сказано, одно знаем: там ангелы Саваофу осанну поют.
— Когда изгоняемый из
рая Адам оглянулся на древо познания, он увидал, что бог уже погубил древо: оно засохло. «
И се диавол приступи Адамови
и рече: чадо отринутое, не имаши путя инаго, яко на муку земную.
И повлек Адама во
ад земный
и показа ему вся прелесть
и вся скверну, их же сотвориша семя Адамово». На эту тему мадьяр Имре Мадач весьма значительную вещь написал. Так вот как надо понимать, Лидочка, а вы…
— Народом обо всем подумано, милая Лидия Тимофеевна:
и о
рае неведения
и об
аде познания.
— Знаю, что наступит
рай для меня, тотчас же
и наступит, как объявлю. Четырнадцать лет был во
аде. Пострадать хочу. Приму страдание
и жить начну. Неправдой свет пройдешь, да назад не воротишься. Теперь не только ближнего моего, но
и детей моих любить не смею. Господи, да ведь поймут же дети, может быть, чего стоило мне страдание мое,
и не осудят меня! Господь не в силе, а в правде.