Неточные совпадения
Между тем как основной вопрос познания есть вопрос об
отношении между трансцендентальным сознанием или гносеологическим субъектом и
человеком, живой и конкретной человеческой личностью.
Априорные формы должны гарантировать прочность познания и преодолеть скептицизм, но априорные формы не имеют никакого прямого
отношения к живому
человеку, который и познает.
Трагичность и парадоксальность этики связаны с тем, что основной ее вопрос совсем не вопрос о нравственной норме и нравственном законе, о добре, а вопрос об
отношениях между свободой Бога и свободой
человека.
Вопросу о различении добра и зла и о происхождении добра и зла предшествует более первичный вопрос об
отношении Бога и
человека, Божественной свободы и человеческой свободы, или благодати и свободы.
И вот наступает второй акт Божьего
отношения к миру и
человеку.
Человек не свободен, когда Бог определил свое
отношение к нему как Творец мира, но он свободен, когда Бог определил свое
отношение к нему, посылая ему благодать.
Но в невинной райской жизни, в которой
человек питался с древа жизни и не подходил к древу познания,
отношение между Творцом и творением раскрывалось в аспекте Бога-Отца.
Человек свободен в
отношении к добру и к ценности не только в том смысле, что он может их реализовать или не реализовать.
И в
отношении к Богу
человек свободен не только в том смысле, что он может обратиться к Богу или отвратиться от Бога, исполнять или не исполнять волю Божью.
Понять
человека можно лишь в его
отношении к Богу.
Страх, или ужас (Angst), выражает духовную значительность
человека, его невозможность довольствоваться собой, его
отношение к трансцендентному Богу, его греховность, а следовательно, его падение с высоты.
Бесспорно,
человеку свойствен испуг, и испуг его свидетельствует о том, что
человек должен быть определен по
отношению к тому, что выше его.
Но она, как ценность, не существует, если нет ее
отношения к другим личностям, к личности Бога, к личности другого
человека, к сообществу
людей.
Основное печальное открытие, которое сделали современная психология и психопатология, есть открытие непрямоты и неправдивости
человека не только в
отношении других, но и в
отношении к самому себе.
Первоначальная нравственность строилась под давлением ужаса перед душами умерших, она определялась не только
отношением к
людям, но и
отношением к богам и полубогам, к демонам и духам.
На почве законнической этики, этики социальной обыденности и общеобязательности, возникает рабство
человека у государства и общества, рабье
отношение к монарху, к начальнику, к богатому, знатному, как и рабье
отношение к толпе, к массе, к большинству.
Законническая, социально обыденная этика дает преобладание
отношению к иерархическому чину, к носителю власти, к иерарху церкви, к монарху, к главе семьи, к начальнику над
отношением к
человеку, к человеческому качеству, к творцу, к доброму
человеку, к таланту, к ученому и поэту.
Этика закона не знает внутреннего
человека, она регулирует жизнь внешнего
человека в его
отношении к обществу
людей, она покоится на том, что я называю внешним иерархизмом в отличие от внутреннего иерархизма.
Так как в основании этой своеобразной морали лежит
отношение к
человеку, к живому существу, к личности, а не к отвлеченному добру, то она носит в высокой степени динамический характер.
Человек закупорен в самом себе и все видит из себя и по
отношению к самому себе.
Такое иссушение нравственных истоков жизни, такое окостенение сердца мы часто встречаем в монашески-аскетическом
отношении к
людям и людским страданиям.
Христианским было бы
отношение к каждому
человеку, если бы относились к нему, как к умирающему, если бы мы определяли
отношение свое к нему перед лицом смерти, и его и нашей.
Творчество, творческое
отношение ко всей жизни есть не право
человека, а долг и обязанность
человека.
Воображение играет такую роль не только в мифотворчестве и искусстве, где никто этой роли не отрицает, но и в научных открытиях, и в технических изобретениях, и в нравственной жизни, в создании более высокого типа
отношений между
людьми.
Всякий творческий акт наш, совершенный в
отношении к
людям, акт любви, жалости, помощи, миротворения, не только есть будущее, он есть вечное.
Основная проблема о творчестве не только не была раскрыта и решена христианством, но не была даже поставлена в религиозной глубине, она ставилась лишь как оправдание культуры, т. е. во вторичном плане, а не как проблема
отношения между Богом и
человеком.
Это созерцание, этот экстаз любви возможен не только в
отношении к Богу и горнему миру, но в
отношении к природе и
людям.
Конечно, и внешняя трагедия, определяющаяся социальными формами и
отношениями, связана с внутренним трагизмом жизни, ибо
человек есть существо социальное и принужденное жить в обществе.
Любовь к самому добру и неустанное стремление к добру делает злобным, недоброжелательным и беспощадным по
отношению к
человеку.
А так как страх в той или иной степени и в том или ином
отношении свойствен всем
людям, то можно сказать, что
человек в этом грешном мире вообще неверно распознает реальности и все его перспективы жизни искажены фантазмами.
Страх болезней сам становится болезнью и начинает повсюду видеть несуществующую опасность заразы, населяет мир бациллами, со всех сторон атакующими
человека, парализует возможность здравого восприятия своего тела и нормального к нему
отношения.
Христианство укрепилось и победило через аскетическое
отношение к космической жизни, через отталкивание от природного и тварного, хотя бы то был природный, тварный
человек, и совсем не выработало этики любви к космическому, к тварному, ко всему живому.
Любовь определяется не
отношением естественного к сверхъестественному, а
отношением личности к личности,
отношением личности
человека к личности Бога,
отношением одного
человека к личности другого
человека.
Древние, жестокие, воинственные инстинкты
человека перерабатываются в благородство породы, в мужественное
отношение к жизни и бесстрашие перед смертью, в готовность всегда поставить честь и верность выше жизни.
Государство не должно и не может знать часа смерти
человека, ибо это есть величайшая тайна, которая требует к себе благоговейного
отношения.
Поэтому социальный вопрос делается вопросом духовным и нравственным, вопросом нарождения нового духовного
человека и новых духовных
отношений между
людьми.
Но техника ставит
человека перед новой природой и требует нового к себе
отношения, совсем уже не нейтрального.
В технике обнаруживается разделяющая и выявляющая сила для человеческого духа, и этически положительное
отношение к технике неизбежно предполагает аскезу в
человеке, аскезу духа по
отношению к похоти жизни, которой техника всегда готова служить.
И идеал мудреца означал целостное
отношение к жизни, он охватывал всего
человека, он означал духовную победу над ужасом, страданием и злом жизни, достижение внутреннего покоя.
Можно сказать, что смысл нравственного опыта
человека на протяжении всей его жизни заключается в том, чтобы поставить
человека на высоту в восприятии смерти, привести его к должному
отношению к смерти.
Это значит, что не только в
отношении к
людям, но и к животным, к растениям и даже к вещам должно утверждать вечное онтологическое начало.
Борьба со смертью во имя вечной жизни требует такого
отношения к себе и к другому существу, как будто ты сам и другой
человек может в любой момент умереть.