Неточные совпадения
Этика не
есть кодификация традиционных нравственных
норм и оценок.
И потому она не может
быть только нормативной, ибо
норма сама по себе бессильна.
Человек
будет или оправдан, если он избрал добро и исполнил
норму, или осужден, если он избрал зло и
нормы не исполнил.
Но ведь свобода человека может
быть понята не только как оправдание человека добродетелями, вытекающими из его свободной воли, т. е. как возможность осуществить
норму, свобода может
быть понята и как творческая сила человека, как создание ценностей.
Этика законническая, нормативная, для которой свобода
есть лишь условие выполнения
нормы добра, не понимает трагизма нравственной жизни.
Этика должна
быть не учением о
нормах добра, а учением о добре и зле.
Цель жизни
есть вечное творчество, а не повиновение
нормам и принципам.
Этика может
быть совершенно равнодушной к проблеме зла и нимало ей не мучиться, потому что она остается замкнутой и самодовольной в своих законах и
нормах и верит, что «добро» всегда право по отношению к самому факту существования «зла».
Можно ли сказать, что свободе человека предстоит добро, идеальная ценность, идеальная
норма, которые должны
быть реализованы и неисполнение которых
есть зло.
Но менее всего личность
есть отвлеченная идея и
норма, подавляющая и порабощающая живое, индивидуальное, конкретное существо.
Внешний творческий акт, подчиненный
нормам и законам,
есть уже охлаждение.
То, что
было сознанием в жизни древних обществ, установленные законы,
нормы, ограничения, делается потом подсознательным и существует как атавистический инстинкт.
Этика в глубоком смысле слова должна
быть учением о пробуждении человеческого духа, а не сознания, творческой духовной силы, а не закона и
нормы.
Это
есть трагическое переживание добра и зла, которое не разрешается легко нравственным законом и
нормой.
Это
есть господство общества и общего с его законами и
нормами над внутренней, интимно-индивидуальной и неповторимой в своем своеобразии жизнью личности.
Никто не сможет возражать против того, что христианская, евангельская мораль не
есть мораль
нормы и закона.
«Суббота» и
есть отвлеченное добро, идея,
норма, закон, страх нечистоты.
И потому всякая нравственная задача для христианства
есть неповторимо индивидуальная задача, а не механическое исполнение
нормы, данной раз навсегда.
Когда таинственные евангельские слова
были превращены в
норму, то «последние» стали новыми «первыми».
Христианская добродетель совсем не
есть долженствование и
норма, а мощь, сила.
Есть ли это
норма и правило жизни?
Этика творчества отличается от этики закона и
нормы прежде всего тем, что для нее нравственная задача
есть неповторимо индивидуальная творческая задача.
Добро
есть цель жизни, т. е.
норма, закон, который мы должны исполнять.
Она не увидела в Св. писании предписаний о творчестве, а понятны для нее
были прежде всего предписания и
нормы, она не вникла в смысл притч, не поняла призыва к человеческой свободе, хотела знать лишь откровенное, а не сокровенное.
Не убий — абсолютная
норма, одинаковая для всех людей, но иногда человек трагически берет на себя вину убийства для того, чтобы убийства
было меньше в мире и чтобы величайшие ценности
были сохранены и утверждены.
В трагизме жизни
есть много условного и преходящего, невечного, связанного с формами социального быта, с социальными
нормами, со старыми ложными воззрениями и суевериями.
В Евангелии всегда открывается абсолютная жизнь, в нем нет ничего относительного, но абсолютность эта всегда
есть раскрытие Царства Божьего, а не внешняя
норма и закон для нашей жизни.
Неточные совпадения
Хлестаков. Да, и в журналы помещаю. Моих, впрочем, много
есть сочинений: «Женитьба Фигаро», «Роберт-Дьявол», «
Норма». Уж и названий даже не помню. И всё случаем: я не хотел писать, но театральная дирекция говорит: «Пожалуйста, братец, напиши что-нибудь». Думаю себе: «Пожалуй, изволь, братец!» И тут же в один вечер, кажется, всё написал, всех изумил. У меня легкость необыкновенная в мыслях. Все это, что
было под именем барона Брамбеуса, «Фрегат „Надежды“ и „Московский телеграф“… все это я написал.
— Теперь дело ставится так: истинная и вечная мудрость дана проклятыми вопросами Ивана Карамазова. Иванов-Разумник утверждает, что решение этих вопросов не может
быть сведено к
нормам логическим или этическим и, значит, к счастью, невозможно. Заметь: к счастью! «Проблемы идеализма» — читал? Там Булгаков спрашивает: чем отличается человечество от человека? И отвечает: если жизнь личности — бессмысленна, то так же бессмысленны и судьбы человечества, — здорово?
— Как видите, пред вами — типичный неудачник. Почему? Надо вам сказать, что мою способность развязывать процессуальные узлы, путаницу понятий начальство весьма ценит, и если б не это, так меня давно бы уже вышибли из седла за строптивость характера и любовь к обнажению противоречий. В практике юристов важны не люди, а
нормы, догмы, понятия, — это вам должно
быть известно. Люди, с их деяниями, потребны только для проверки стойкости понятий и для вящего укрепления оных.
Он с громкими вздохами ложился, вставал, даже выходил на улицу и все доискивался
нормы жизни, такого существования, которое
было бы и исполнено содержания, и текло бы тихо, день за днем, капля по капле, в немом созерцании природы и тихих, едва ползущих явлениях семейной мирно-хлопотливой жизни. Ему не хотелось воображать ее широкой, шумно несущейся рекой, с кипучими волнами, как воображал ее Штольц.
Норма жизни
была готова и преподана им родителями, а те приняли ее, тоже готовую, от дедушки, а дедушка от прадедушки, с заветом блюсти ее целость и неприкосновенность, как огонь Весты. Как что делалось при дедах и отцах, так делалось при отце Ильи Ильича, так, может
быть, делается еще и теперь в Обломовке.