Неточные совпадения
Русский коммунизм трудно
понять вследствие двойного его характера. С одной стороны он есть явление мировое и интернациональное, с другой стороны — явление
русское и национальное. Особенно важно для западных людей
понять национальные корни
русского коммунизма, его детерминированность
русской историей. Знание марксизма этому не поможет.
Чтобы
понять источники
русского коммунизма и уяснить себе характер
русской революции, нужно знать, что представляет собой то своеобразное явление, которое в России именуется «интеллигенция».
Русские вообще плохо
понимают значение относительного, ступенность исторического процесса, дифференциацию разных сфер культуры.
Русские гегелианцы 40-х годов сначала
поняли Гегеля консервативно и истолковали мысль о «разумности действительности» в том смысле, что нужно примириться с окружающей действительностью, действительностью Николаевской эпохи и увидеть в ней разум.
Но у Белинского это принимает форму кризиса гегелианства, с которым вся левая, революционная
русская мысль порывает до возникновения
русского марксизма, который вновь обратился к Гегелю, но
понял его диалектику революционно.
Народничество есть прежде всего вера в
русский народ, под народом же нужно
понимать трудящийся простой народ, главным образом крестьянство.
Интеллигенция недостаточно
понимала, что
русская монархия не могла держаться голым насилием, что она опиралась на религиозные верования народа.
Русские народники не
понимали значения государства и не думали о том, как овладеть властью в государстве.
Маркс и Энгельс не
понимали своеобразия
русского пути и были «меньшевиками», сколько бы ни старались это затушевать «большевики».
С этим связан реализм
русской литературы XIX века, который часто не
понимают.
Так
понимал он
русскую идею соборности.
И нужно
понять сущность марксизма и его двойственность, чтобы ориентироваться в дальнейших
русских течениях.
На Западе очень плохо
понимают, что Третий Интернационал есть не Интернационал, а
русская национальная идея.
Они не
понимают, что присоединяясь к Третьему Интернационалу, они присоединяются к
русскому народу и осуществляют его мессианское призвание.
Если допустить, что антирелигиозная пропаганда окончательно истребит следы христианства в душах
русских людей, если она уничтожит всякое религиозное чувство, то осуществление коммунизма сделается невозможным, ибо никто не пожелает нести жертвы, никто не будет уже
понимать жизни как служение сверхличной цели, и окончательно победит тип шкурника, думающего только о своих интересах.
Он не
понимает, что
русское православие, чуждое морализма, в конце концов внутренне воспитало и души тех
русских людей, которые в сознании от него отошли, оно вызвало в душе
русского народа искание царства Божьего и правды Его, привило человечность и сострадательность, столь отразившиеся в
русской литературе.
Но Гекер совершенно неверно
понимает и оценивает все
русские религиозно-философские движения, которые он не может отнести к идейному, официальному православию.
Гекер также совсем не
понимает новой проблематики
русской религиозной мысли.
Толстая же немка, с своей стороны, смотрела на обоих своих посетителей оловянно-бессмысленными глазами, очевидно не
понимая русского языка и приветливо улыбаясь.
Неточные совпадения
Кто видывал, как слушает // Своих захожих странников // Крестьянская семья, //
Поймет, что ни работою // Ни вечною заботою, // Ни игом рабства долгого, // Ни кабаком самим // Еще народу
русскому // Пределы не поставлены: // Пред ним широкий путь. // Когда изменят пахарю // Поля старозапашные, // Клочки в лесных окраинах // Он пробует пахать. // Работы тут достаточно. // Зато полоски новые // Дают без удобрения // Обильный урожай. // Такая почва добрая — // Душа народа
русского… // О сеятель! приди!..
Эх! эх! придет ли времечко, // Когда (приди, желанное!..) // Дадут
понять крестьянину, // Что розь портрет портретику, // Что книга книге розь? // Когда мужик не Блюхера // И не милорда глупого — // Белинского и Гоголя // С базара понесет? // Ой люди, люди
русские! // Крестьяне православные! // Слыхали ли когда-нибудь // Вы эти имена? // То имена великие, // Носили их, прославили // Заступники народные! // Вот вам бы их портретики // Повесить в ваших горенках, // Их книги прочитать…
— Вот и я, — сказал князь. — Я жил за границей, читал газеты и, признаюсь, еще до Болгарских ужасов никак не
понимал, почему все
Русские так вдруг полюбили братьев Славян, а я никакой к ним любви не чувствую? Я очень огорчался, думал, что я урод или что так Карлсбад на меня действует. Но, приехав сюда, я успокоился, я вижу, что и кроме меня есть люди, интересующиеся только Россией, а не братьями Славянами. Вот и Константин.
С тем тактом, которого так много было у обоих, они за границей, избегая
русских дам, никогда не ставили себя в фальшивое положение и везде встречали людей, которые притворялись, что вполне
понимали их взаимное положение гораздо лучше, чем они сами
понимали его.
В чем состояла особенность его учения, Левин не
понял, потому что и не трудился
понимать: он видел, что Метров, так же как и другие, несмотря на свою статью, в которой он опровергал учение экономистов, смотрел всё-таки на положение
русского рабочего только с точки зрения капитала, заработной платы и ренты.