Но в подлинной реальной духовности Бог совсем не
есть авторитет, откровение совсем не есть авторитет, ибо не существует объективности, без которой нет символической иллюзии авторитета.
Неточные совпадения
Авторитет есть принуждающая объективность, но он не означает действия субъекта на субъект, духа на дух.
Авторитет есть типическое порождение объективации, он
есть создание массовых человеческих субъектов,
есть символизация духовного состояния субъектов, их неосвобожденности, духовной незрелости, их самоотчужденности.
Человек в своей слабости ищет
авторитет, на который он мог бы незыблемо опереться, но
авторитет, на который он опирается,
есть лишь порождение его слабости, лишь проекция его субъективности, не способной войти к другому, к конкретно-универсальному.
Авторитет есть власть родового начала над индивидуальным, он вкоренен в родовом бытии.
Авторитет есть социализация духа, он приписывает духу и духовности социальные отношения властвования.
Авторитет есть явление церкви как социального института.
Искание
авторитета есть искание критерия, который стоял бы над относительным и изменчивым множественным человеческим миром, который
был бы сверхчеловеческим.
Авторитет есть детерминация, и он относится лишь к сфере, в которой
есть определяемость извне.
Авторитет есть край объективности, крайний полюс объективности.
Духовный
авторитет совсем не духовен, он социален, он-то и
есть человеческое, не раскрывшее в себе божественное, а оторванное от божественного и погруженное в человеческие отношения властвования.
Не может
быть низшее критерием для высшего, не может
авторитет, который всегда имеет социальную природу,
быть критерием для Духа.
Самое совершенное учение об
авторитете — учение католическое, — в сущности, не достигает гарантий, ибо гарантий не может
быть.
Еще глубже понимал Достоевский, что искание
авторитета в религиозной жизни
есть соблазн.
Ошибочно
было бы видеть в предании
авторитет.
Прежде бывало, — говорил Голенищев, не замечая или не желая заметить, что и Анне и Вронскому хотелось говорить, — прежде бывало вольнодумец был человек, который воспитался в понятиях религии, закона, нравственности и сам борьбой и трудом доходил до вольнодумства; но теперь является новый тип самородных вольнодумцев, которые вырастают и не слыхав даже, что были законы нравственности, религии, что
были авторитеты, а которые прямо вырастают в понятиях отрицания всего, т. е. дикими.
Выросши из периода шалостей, товарищи поняли его и окружили уважением и участием, потому что, кроме характера, он
был авторитетом и по знаниям. Он походил на немецкого гелертера, знал древние и новые языки, хотя ни на одном не говорил, знал все литературы, был страстный библиофил.
Неточные совпадения
И мало того: лет двадцать тому назад он нашел бы в этой литературе признаки борьбы с
авторитетами, с вековыми воззрениями, он бы из этой борьбы понял, что
было что-то другое; но теперь он прямо попадает на такую, в которой даже не удостоивают спором старинные воззрения, а прямо говорят: ничего нет, évolution, подбор, борьба за существование, — и всё.
— Нет, не все равно. Нигилист — это человек, который не склоняется ни перед какими
авторитетами, который не принимает ни одного принципа на веру, каким бы уважением ни
был окружен этот принцип.
— Поверите ли, — продолжал он, — что, когда при мне Евгений Васильевич в первый раз сказал, что не должно признавать
авторитетов, я почувствовал такой восторг… словно прозрел! «Вот, — подумал я, — наконец нашел я человека!» Кстати, Евгений Васильевич, вам непременно надобно сходить к одной здешней даме, которая совершенно в состоянии понять вас и для которой ваше посещение
будет настоящим праздником; вы, я думаю, слыхали о ней?
«Что может внести в жизнь вот такой хитренький, полуграмотный человечишка? Он —
авторитет артели, он тоже своего рода «объясняющий господин». Строит дома для других, — интересно:
есть ли у него свой дом? Вообще — «объясняющие господа» существуют для других в качестве «учителей жизни». Разумеется, это не всегда паразитизм, но всегда — насилие, ради какого-нибудь Христа, ради системы фраз».
Если нужно
было постращать дворника, управляющего домом, даже самого хозяина, он стращал всегда барином: «Вот постой, я скажу барину, — говорил он с угрозой, —
будет ужо тебе!» Сильнее
авторитета он и не подозревал на свете.