Я держал над огнем корье, чтобы его не заливало дождем, пока Ноздрин сверху накладывал
сухие сучки и смолье, которое случайно оказалось на стволе растущей поблизости старой пихты.
Запахло сыростью. Становилось все темнее и темнее. Деревья сгруппировались в каких-то чудовищ; в лесу стало страшно: там кто-то вдруг заскрипит, точно одно из чудовищ переходит с своего места на другое, и
сухой сучок, кажется, хрустит под его ногой.
Иногда он гнался за ними, прихрамывая; длинный тулуп мешал ему бежать, он падал на колени, упираясь в землю черными руками, похожими на
сухие сучки.
Шум копыт был почти не слышен на песке, смешанном с хвоей, увлаженном ночною лесною сыростью, лишь изредка хрустел
сухой сучок да всхрапывала лошадь, вдыхая густой, смолистый воздух.
Эти разговоры взвинтили воображение, и мы невольно вздрагивали от каждого шороха в лесу. Меня всегда занимал вопрос об этих таинственных ночных звуках в лесу, которые на непривычного человека нагоняют панику. Откуда они, и почему они не походят ни на один дневной звук? Скрипит ли старое дерево, треснет ли
сухой сучок под осторожной лапой крадущегося зверя, шарахнется ли сонная птица, — ничего не разберешь, а всего охватывает жуткое чувство страха, и мурашки бегут по спине.
Неточные совпадения
Место тяги было недалеко над речкой в мелком осиннике. Подъехав к лесу, Левин слез и провел Облонского на угол мшистой и топкой полянки, уже освободившейся от снега. Сам он вернулся на другой край к двойняшке-березе и, прислонив ружье к развилине
сухого нижнего
сучка, снял кафтан, перепоясался и попробовал свободы движений рук.
С этим же криком бегает он иногда по болоту, а все чаще издает эти звуки, сидя на
сучке сухого дерева, или на высоком пне, или даже на кусту; последнее, впрочем, бывает очень редко; знаю я также, что токующих бекасов, разумеется, самцов, охотники-промышленники приманивают на голос самки и бьют сидячих.
Но вот голубка послышит в себе значительное увеличение яичек, и поспешно свивается или складывается гнездо на толстом
сучке у самого древесного пня, из мелких прутиков, и устилается внутри мягкою,
сухою травою и перышками.
Голос витютина по-настоящему нельзя назвать воркованьем: в звуках его есть что-то унылое; они протяжны и более похожи на стон или завыванье, очень громкое и в то же время не противное, а приятное для слуха; оно слышно очень издалека, особенно по зарям и по ветру, и нередко открывает охотнику гнезда витютина, ибо он любит, сидя на
сучке ближайшего к гнезду дерева, предпочтительно
сухого, выражать свое счастие протяжным воркованьем или, что будет гораздо вернее, завываньем.
Тишь стояла такая, что можно было за сто шагов слышать, как белка перепрыгивала по
сухой листве, как оторвавшийся
сучок сперва слабо цеплялся за другие ветки и падал, наконец, в мягкую траву — падал навсегда: он уж не шелохнется, пока не истлеет.