Неточные совпадения
На Дальнем Востоке среди моряков я нашел доброжелателей и
друзей. В 1906 году они устроили для меня на берегу моря питательные базы и на каждый пункт, кроме моих ящиков, добавили от себя еще по ящику
с красным вином, консервами, галетами, бисквитами и т.д.
Одна идет к юго-западу и образует хребет Богатую Гриву, протянувшийся вдоль всего полуострова Муравьева-Амурского, а
другая ветвь направляется к югу и сливается
с высокой грядой, служащей водоразделом между реками Даубихе и Сучаном [Су-чан — площадь, засеваемая растением су-цзы, из которого добывают так называемое травяное масло.].
От Шкотова вверх по долине Цимухе сначала идет проселочная дорога, которая после села Новороссийского сразу переходит в тропу. По этой тропе можно выйти и на Сучан, и на реку Кангоузу [Сан — разлившееся озеро.], к селу Новонежину. Дорога несколько раз переходит
с одного берега реки на
другой, и это является причиной, почему во время половодья сообщение по ней прекращается.
Ущелье, по которому мы шли, было длинное и извилистое. Справа и слева к нему подходили
другие такие же ущелья. Из них
с шумом бежала вода. Распадок [Местное название узкой долины.] становился шире и постепенно превращался в долину. Здесь на деревьях были старые затески, они привели нас на тропинку. Гольд шел впереди и все время внимательно смотрел под ноги. Порой он нагибался к земле и разбирал листву руками.
На
другой день, когда я проснулся, все люди были уже на ногах. Я отдал приказание седлать лошадей и, пока стрелки возились
с вьюками, успел приготовить планшет и пошел вперед вместе
с гольдом.
Кругом вся земля была изрыта. Дерсу часто останавливался и разбирал следы. По ним он угадывал возраст животных, пол их, видел следы хромого кабана, нашел место, где два кабана дрались и один гонял
другого.
С его слов все это я представил себе ясно. Мне казалось странным, как это раньше я не замечал следов, а если видел их, то, кроме направления, в котором уходили животные, они мне ничего не говорили.
На востоке высился высокий водораздел между бассейном Лефу и водами, текущими в Даубихе.
Другой горный хребет тянулся
с востока на запад и служил границей между Лефу и рекой Майхе. На юго-востоке, там, где оба эти хребта сходились вместе, высилась куполообразная гора Да-дянь-шань.
Я долго не мог уснуть. Всю ночь мне мерещилась кабанья морда
с раздутыми ноздрями. Ничего
другого, кроме этих ноздрей, я не видел. Они казались мне маленькими точками. Потом вдруг увеличивались в размерах. Это была уже не голова кабана, а гора и ноздри — пещеры, и будто в пещерах опять кабаны
с такими же дыроватыми мордами.
В одной половине фанзы, где находятся каны, помещаются люди, в
другой,
с земляным полом, — куры, лошади и рогатый скот.
В одной комнате помещаются женщины
с детьми, в
других — мужчины и гости.
На
другой день чуть свет мы все были уже на ногах. Ночью наши лошади, не найдя корма на корейских пашнях, ушли к горам на отаву. Пока их разыскивали, артельщик приготовил чай и сварил кашу. Когда стрелки вернулись
с конями, я успел закончить свои работы. В 8 часов утра мы выступили в путь.
На
другое утро я взял
с собой Олентьева и стрелка Марченко, а остальных отправил в село Черниговку
с приказанием дожидаться там моего возвращения.
Олентьев и Марченко не беспокоились о нас. Они думали, что около озера Ханка мы нашли жилье и остались там ночевать. Я переобулся, напился чаю, лег у костра и крепко заснул. Мне грезилось, что я опять попал в болото и кругом бушует снежная буря. Я вскрикнул и сбросил
с себя одеяло. Был вечер. На небе горели яркие звезды; длинной полосой протянулся Млечный Путь. Поднявшийся ночью ветер раздувал пламя костра и разносил искры по полю. По
другую сторону огня спал Дерсу.
Вьюками были брезентовые мешки и походные ящики, обитые кожей и окрашенные масляной краской. Такие ящики удобно переносимы на конских вьюках, помещаются хорошо в лодках и на нартах. Они служили нам и для сидений и столами. Если не мешать имущество в ящиках и не перекладывать его
с одного места на
другое, то очень скоро запоминаешь, где что лежит, и в случае нужды расседлываешь ту лошадь, которая несет искомый груз.
От поселка Нижне-Михайловского до речки Кабарги болота тянутся
с правой стороны Уссури, а выше к селу Нижне-Романовскому (Успенка) —
с той и
другой стороны, но больше
с левой.
Поравнявшись
с горой Кабаргой, мы повернули на восток к фанзе Хаудиен [Хоу-дяиз — второй (задний) постоялый двор.], расположенной на
другой стороне Уссури, около устья реки Ситухе [Ши-тоу-хе — каменистая речка.].
Перебираясь
с одной релки на
другую и обходя болотины, мы вскоре достигли леса, растущего на берегу реки.
Одни пчелы прилетали, а
другие с ношей торопились вернуться и вновь набрать меду.
На
другой день мы встали рано и рано выступили в дорогу. Фанзы, которые вчера мы видели
с перевала, оказались гольдскими. Местность эта называется Чжумтайза [Чжун-тай-цзы — горный ручей.], что по-китайски означает — Горный ручей. Живущие здесь гольды принадлежали к роду Юкомика, ныне почти совершенно уничтоженному оспенными эпидемиями. Стойбища их были на Амуре, на том месте, где теперь стоит Хабаровск.
От гольдских фанз шли 2 пути. Один был кружной, по левому берегу Улахе, и вел на Ното,
другой шел в юго-восточном направлении, мимо гор Хуанихеза и Игыдинза. Мы выбрали последний. Решено было все грузы отправить на лодках
с гольдами вверх по Улахе, а самим переправиться через реку и по долине Хуанихезы выйти к поселку Загорному, а оттуда
с легкими вьюками пройти напрямик в деревню Кокшаровку.
Утром перед восходом солнца дождь перестал, но вода в реке начала прибывать, и потому надо было торопиться
с переправой. В этом случае значительную помощь оказали нам гольды. Быстро, без проволочек, они перебросили на
другую сторону все наши грузы. Слабенькую лошадь переправили в поводу рядом
с лодкой, а остальные переплыли сами.
Уссурийская тайга — это девственный и первобытный лес, состоящий из кедра, черной березы, амурской пихты, ильма, тополя, сибирской ели, липы маньчжурской, даурской лиственницы, ясеня, дуба монгольского, пальмового диморфанта, пробкового дерева
с листвой, напоминающей ясень,
с красивой пробковой корой, бархатистой на ощупь, маньчжурского ореха
с крупной листвой, расположенной на концах сучьев пальмообразно, и многих
других пород.
Около полудня мы сделали большой привал. Люди тотчас же стали раздеваться и вынимать
друг у
друга клещей из тела. Плохо пришлось Паначеву. Он все время почесывался. Клещи набились ему в бороду и в шею. Обобрав клещей
с себя, казаки принялись вынимать их у собак. Умные животные отлично понимали, в чем дело, и терпеливо переносили операцию. Совсем не то лошади: они мотали головами и сильно бились. Пришлось употребить много усилий, чтобы освободить их от паразитов, впившихся в губы и в веки глаз.
Путешествие по тайге всегда довольно однообразно. Сегодня — лес, завтра — лес, послезавтра — опять лес. Ручьи, которые приходится переходить вброд, заросшие кустами, заваленные камнями,
с чистой прозрачной водой, сухостой, валежник, покрытый мхом, папоротники удивительно похожи
друг на
друга. Вследствие того что деревья постоянно приходится видеть близко перед собой, глаз утомляется и ищет простора. Чувствуется какая-то неловкость в зрении, является непреодолимое желание смотреть вдаль.
В
другом месте, в старой болотистой протоке, я вспугнул северную плиску — маленькую серо-зеленую птичку
с желтым брюшком и желтой шеей.
Я направился к одной фанзе. Тут на огороде работал глубокий старик. Он полол грядки и каждый раз, нагибаясь, стонал. Видно было, что ему трудно работать, но он не хотел жить праздно и быть
другим в тягость. Рядом
с ним работал
другой старик — помоложе. Он старался придать овощам красивый вид, оправлял их листья и подрезал те, которые слишком разрослись.
Затору дают побродить немного и затем лопатами насыпают в котел, над которым ставят деревянный бездонный чан, а поверх его еще
другой котел
с холодной водой.
В
другой половине помещалась мельница, состоявшая из 2 жерновов, из которых нижний был неподвижный. Мельница приводится в движение силой лошади.
С завязанными глазами она ходит вокруг и вращает верхний камень. Мука отделяется от отрубей при помощи сита. Оно помещается в особом шкафу и приводится в движение ногами человека. Он же следит за лошадью и подсыпает зерно к жерновам.
Эта бойкая и подвижная птица
с белым, черным и красным оперением все время перелетала
с одного дерева на
другое, часто постукивала носом по коре и, казалось, прислушивалась, стараясь по звуку угадать, дуплистое оно или нет.
Она перелетала
с одного места на
другое и так же, как и первый дятел, пряталась за деревья.
В тайге Уссурийского края надо всегда рассчитывать на возможность встречи
с дикими зверями. Но самое неприятное — это встреча
с человеком. Зверь спасается от человека бегством, если же он и бросается, то только тогда, когда его преследуют. В таких случаях и охотник и зверь — каждый знает, что надо делать.
Другое дело человек. В тайге один бог свидетель, и потому обычай выработал особую сноровку. Человек, завидевший
другого человека, прежде всего должен спрятаться и приготовить винтовку.
Реки Уссурийского края обладают свойством после каждого наводнения перемещать броды
с одного места на
другое. Найти замытую тропу не так-то легко. На розыски ее были посланы люди в разные стороны. Наконец тропа была найдена, и мы весело пошли дальше.
Эти дерзкие беспокойные птицы все время шмыгали
с одной ветки на
другую и провожали нас резкими криками.
Время от времени в лесу слышались странные звуки, похожие на барабанный бой. Скоро мы увидели и виновника этих звуков — то была желна. Недоверчивая и пугливая, черная
с красной головкой, издали она похожа на ворону.
С резкими криками желна перелетала
с одного места на
другое и, как все дятлы, пряталась за деревья.
Чем более мы углублялись в горы, тем порожистее становилась река. Тропа стала часто переходить
с одного берега на
другой. Деревья, упавшие на землю, служили природными мостами. Это доказывало, что тропа была пешеходная. Помня слова таза, что надо придерживаться конной тропы, я удвоил внимание к югу. Не было сомнения, что мы ошиблись и пошли не по той дороге. Наша тропа, вероятно, свернула в сторону, а эта, более торная, несомненно, вела к истокам Улахе.
На
другой день было еще темно, когда я вместе
с казаком Белоножкиным вышел
с бивака. Скоро начало светать; лунный свет поблек; ночные тени исчезли; появились более мягкие тона. По вершинам деревьев пробежал утренний ветерок и разбудил пернатых обитателей леса. Солнышко медленно взбиралось по небу все выше и выше, и вдруг живительные лучи его брызнули из-за гор и разом осветили весь лес, кусты и траву, обильно смоченные росой.
Читатель ошибется, если вообразит себе женьшеневую плантацию в виде поляны, на которой посеяны растения. Место, где найдено было в разное время несколько корней женьшеня, считается удобным. Сюда переносятся и все
другие корни. Первое, что я увидел, — это навесы из кедрового корья для защиты женьшеня от палящих лучей солнца. Для того чтобы не прогревалась земля,
с боков были посажены папоротники и из соседнего ручья проведена узенькая канавка, по которой сочилась вода.
Нигде на земле нет
другого растения, вокруг которого сгруппировалось бы столько легенд и сказаний. Под влиянием литературы или под влиянием рассказов китайцев, не знаю почему, но я тоже почувствовал благоговение к этому невзрачному представителю аралиевых. Я встал на колени, чтобы ближе рассмотреть его. Старик объяснил это по-своему: он думал, что я молюсь.
С этой минуты я совсем расположил его в свою пользу.
Спуск
с хребта в сторону Вай-Фудзина, как я уже сказал, был крутой. Перед нами было глубокое ущелье, заваленное камнями и буреломом. Вода, стекающая каскадами, во многих местах выбила множество ям, замаскированных папоротниками и представляющих собой настоящие ловушки. Гранатман толкнул одну глыбу. При падении своем она увлекла
другие камни и произвела целый обвал.
Против Тудагоу, справа, в Вай-Фудзин впадает порожистая речка Танюгоуза [Тан-ню-гоу-цзы — долина, где в топи завязла корова.], а ниже ее, приблизительно на равном расстоянии
друг от
друга, еще 4 небольшие речки одинаковой величины: Харчинкина, Хэмутагоу [Хэй-му-да-гоу — большая долина
с черными деревьями...
В
другом месте собака выгнала курицу
с цыплятами.
Первые два дня мы отдыхали и ничего не делали. В это время за П.К. Рутковским пришел из Владивостока миноносец «Бесшумный». Вечером П.К. Рутковский распрощался
с нами и перешел на судно. На
другой день на рассвете миноносец ушел в море. П.К. Рутковский оставил по себе в отряде самые лучшие воспоминания, и мы долго не могли привыкнуть к тому, что его нет более
с нами.
С Крестовой горы можно было хорошо рассмотреть все окрестности. В одну сторону шла широкая долина Вай-Фудзина. Вследствие того что около реки Сандагоу она делает излом, конца ее не видно. Сихотэ-Алинь заслоняли теперь
другие горы. К северо-западу протянулась река Арзамасовка. Она загибала на север и терялась где-то в горах. Продолжением бухты Тихой пристани является живописная долина реки Ольги, текущей параллельно берегу моря.
Осмотревшись, я понял причину своих снов. Обе собаки лежали у меня на ногах и смотрели на людей
с таким видом, точно боялись, что их побьют. Я прогнал их. Они перебежали в
другой угол палатки.
Хребет, по которому мы теперь шли, состоял из ряда голых вершин, подымающихся одна над
другою в восходящем порядке. Впереди, в 12 км, перпендикулярно к нему шел
другой такой же хребет. В состав последнего
с правой стороны входила уже известная нам Тазовская гора. Надо было достигнуть узла, где соединялись оба хребта, и оттуда начать спуск в долину Сандагоу.
15 июля, рано утром, я выступил в дорогу, взяв
с собою Мурзина, Эпова и Кожевникова. Ночевали мы в селе Пермском, а на
другой день пошли дальше.
Утром на следующий день я пошел осматривать пещеры в известковых горах
с правой стороны Арзамасовки против устья реки Угловой. Их две: одна вверху на горе, прямая, похожая на шахту, длина ее около 100 м, высота от 2,4 до 3,6 м,
другая пещера находится внизу на склоне горы. Она спускается вниз колодцем на 12 м, затем идет наклонно под углом 10°. Раньше это было русло подземной реки.
Один старался
другого ударить сверху,
с налета, но последний ловко увертывался от него.
Тотчас мы стали сушиться. От намокшей одежды клубами повалил пар. Дым костра относило то в одну, то в
другую сторону. Это был верный признак, что дождь скоро перестанет. Действительно, через полчаса он превратился в изморось.
С деревьев продолжали падать еще крупные капли.
Я спал плохо, раза два просыпался и видел китайцев, сидящих у огня. Время от времени
с поля доносилось ржание какой-то неспокойной лошади и собачий лай. Но потом все стихло. Я завернулся в бурку и заснул крепким сном. Перед солнечным восходом пала на землю обильная роса. Кое-где в горах еще тянулся туман. Он словно боялся солнца и старался спрятаться в глубине лощины. Я проснулся раньше
других и стал будить команду.