Следующий день, 18 мая, был дан стрелкам в их распоряжение. Они переделывали себе унты, шили наколенники, приготовляли патронташи — вообще последний раз снаряжали себя в дорогу. Вначале
сразу всего не доглядишь. Личный опыт в таких случаях — прежде всего. Важно, чтобы в главном не было упущений, а мелочи сами сгладятся.
Лудевую фанзу мы прошли мимо и направились к Сихотэ-Алиню. Хмурившаяся с утра погода стала понемногу разъясняться. Туман, окутавший горы, начал клубиться и подыматься кверху; тяжелая завеса туч разорвалась, выглянуло солнышко, и улыбнулась природа.
Сразу все оживилось; со стороны фанзы донеслось пение петухов, засуетились птицы в лесу, на цветах снова появились насекомые.
Неточные совпадения
За перевалом мы
сразу попали в овраги. Местность была чрезвычайно пересеченная. Глубокие распадки, заваленные корчами, водотоки и скалы, обросшие мхом, —
все это создавало обстановку, которая живо напоминала мне картину Вальпургиевой ночи. Трудно представить себе местность более дикую и неприветливую, чем это ущелье.
Сегодня был особенно сильный перелет. Олентьев убил несколько уток, которые и составили нам превосходный ужин. Когда стемнело,
все птицы прекратили свой лет. Кругом
сразу воцарилась тишина. Можно было подумать, что степи эти совершенно безжизненны, а между тем не было ни одного озерка, ни одной заводи, ни одной протоки, где не ночевали бы стада лебедей, гусей, крохалей, уток и другой водяной птицы.
К трем часам дня отряд наш стал подходить к реке Уссури. Опытный глаз
сразу заметил бы, что это первый поход. Лошади сильно растянулись, с них то и дело съезжали седла, расстегивались подпруги, люди часто останавливались и переобувались. Кому много приходилось путешествовать, тот знает, что это в порядке вещей. С каждым днем эти остановки делаются реже, постепенно
все налаживается, и дальнейшие передвижения происходят уже ровно и без заминок. Тут тоже нужен опыт каждого человека в отдельности.
В Уссурийском крае дожди выпадают
сразу на очень большой площади и идут с удивительным постоянством. Они захватывают
сразу несколько бассейнов, иногда даже
всю область. Этим и объясняются большие наводнения.
Сразу от огня вечерний мрак мне показался темнее, чем он был на самом деле, но через минуту глаза мои привыкли, и я стал различать тропинку. Луна только что нарождалась. Тяжелые тучи быстро неслись по небу и поминутно закрывали ее собой. Казалось, луна бежала им навстречу и точно проходила сквозь них.
Все живое кругом притихло; в траве чуть слышно стрекотали кузнечики.
Дерсу помогал солдатам во
всех работах, и они
сразу его оценили.
На биваке Дерсу проявлял всегда удивительную энергию. Он бегал от одного дерева к другому, снимал бересту, рубил жерди и сошки, ставил палатку, сушил свою и чужую одежду и старался разложить огонь так, чтобы внутри балагана можно было сидеть и не страдать от дыма глазами. Я всегда удивлялся, как успевал этот уже старый человек делать
сразу несколько дел. Мы давно уже разулись и отдыхали, а Дерсу
все еще хлопотал около балагана.
— Земля тоже люди. Голова его — там, — он указал на северо-восток, — а ноги — туда, — он указал на юго-запад. — Огонь и вода тоже 2 сильные люди. Огонь и вода пропади — тогда
все сразу кончай.
На другой день
сразу было 3 грозы. Я заметил, что по мере приближения к морю грозы затихали. Над водой вспышки молнии происходили только в верхних слоях атмосферы, между облаками. Как и надо было ожидать, последний ливень перешел в мелкий дождь, который продолжался
всю ночь и следующие 2 суток без перерыва.
После этого он выстрелил из ружья в воздух, затем бросился к березе, спешно сорвал с нее кору и зажег спичкой. Ярким пламенем вспыхнула сухая береста, и в то же мгновение вокруг нас
сразу стало вдвое темнее. Испуганные выстрелом изюбры шарахнулись в сторону, а затем
все стихло. Дерсу взял палку и накрутил на нее горящую бересту. Через минуту мы шли назад, освещая дорогу факелом. Перейдя реку, мы вышли на тропинку и по ней возвратились на бивак.
Дружина, которой командовал Чжан Бао, состояла из китайцев и тазов.
Все это были молодые люди, крепкие, сильные, хорошо вооруженные. Я
сразу заметил, что в его отряде была крепкая дисциплина.
Все распоряжения его исполнялись быстро, и не было случая, чтобы он свои приказания повторял дважды.
Действительно, перед закатом солнца птицы всегда проявляют особую живость, а теперь в лесу стояла мертвая тишина. Точно по приказу, они
все сразу куда-то спрятались.
Все трудности и
все лишения остались позади.
Сразу появился интерес к газетам. Я
все время вспоминал Дерсу. «Где-то он теперь? — думал я. — Вероятно, устроил себе бивак где-нибудь под берегом, натаскал дров, разложил костер и дремлет с трубкой во рту». С этими мыслями я уснул.
Я подумал было, что он говорит про удэгейцев, и мысленно удивился, как ночью они ходят по тайге на лыжах. Но вспомнил, что Дерсу «людьми» называл не одних только людей, и
сразу все понял: кабанов преследовал тигр. Значит, хищник был где-то поблизости от нас.
Неточные совпадения
Но торжество «вольной немки» приходило к концу само собою. Ночью, едва успела она сомкнуть глаза, как услышала на улице подозрительный шум и
сразу поняла, что
все для нее кончено. В одной рубашке, босая, бросилась она к окну, чтобы, по крайней мере, избежать позора и не быть посаженной, подобно Клемантинке, в клетку, но было уже поздно.
Полезли люди в трясину и
сразу потопили
всю артиллерию. Однако сами кое-как выкарабкались, выпачкавшись сильно в грязи. Выпачкался и Бородавкин, но ему было уж не до того. Взглянул он на погибшую артиллерию и, увидев, что пушки, до половины погруженные, стоят, обратив жерла к небу и как бы угрожая последнему расстрелянием, начал тужить и скорбеть.
Левину ясно было, что Свияжский знает такой ответ на жалобы помещика, который
сразу уничтожит
весь смысл его речи, но что по своему положению он не может сказать этого ответа и слушает не без удовольствия комическую речь помещика.
Выйдя очень молодым блестящим офицером из школы, он
сразу попал в колею богатых петербургских военных. Хотя он и ездил изредка в петербургский свет,
все любовные интересы его были вне света.
И он понял
всё, что за обедом доказывал Песцов о свободе женщин, только, тем, что видел в сердце Кити страх девства униженья, и, любя ее, он почувствовал этот страх и униженье и
сразу отрекся от своих доводов.