Неточные совпадения
Край начал утрачивать свою оригинальность и претерпевать то превращение, которое неизбежно несет за собой цивилизация. Изменения произошли главным образом в южной части страны и в низовьях правых притоков
реки Уссури, горная же область Сихотэ-Алинь к северу от 45° широты и поныне
осталась такой же лесной пустыней, как и во времена Будищева и Венюкова (1857–1869).
Потесненные русскими, они ушли на Уссури, а оттуда, под давлением казаков, перекочевали на
реку Улахе. Теперь их
осталось только 12 человек: 3 мужчин, 5 женщин и 4 детей.
Паначев работал молча: он по-прежнему шел впереди, а мы плелись за ним сзади. Теперь уже было все равно. Исправить ошибку нельзя, и
оставалось только одно: идти по течению воды до тех пор, пока она не приведет нас к
реке Улахе. На большом привале я еще раз проверил запасы продовольствия. Выяснилось, что сухарей хватит только на сегодняшний ужин, поэтому я посоветовал сократить дневную выдачу.
В период летних дождей вода, стекающая с окрестных гор, переполняет
реку и разливается по долине. Самые большие наводнения происходят в нижнем течении Вай-Фудзина, там, где
река принимает в себя сразу два притока: Сыдагоу — справа и Арзамасовку — слева. По словам пермцев, умеренные наводнения не только не приносят вреда, но, наоборот, даже полезны, так как после них на земле
остается плодородный ил. Большие же наводнения совершенно смывают пашни и приносят непоправимый вред.
Стрелки недолго сидели у огня. Они рано легли спать, а мы
остались вдвоем с Дерсу и просидели всю ночь. Я живо вспомнил
реку Лефу, когда он впервые пришел к нам на бивак, и теперь опять, как и в тот раз, я смотрел на него и слушал его рассказы.
Утром мне доложили, что Дерсу куда-то исчез. Вещи его и ружье
остались на месте. Это означало, что он вернется. В ожидании его я пошел побродить по поляне и незаметно подошел к
реке. На берегу ее около большого камня я застал гольда. Он неподвижно сидел на земле и смотрел в воду. Я окликнул его. Он повернул ко мне свое лицо. Видно было, что он провел бессонную ночь.
Свет от костров отражался по
реке яркой полосой. Полоса эта как будто двигалась, прерывалась и появлялась вновь у противоположного берега. С бивака доносились удары топора, говор людей и смех. Расставленные на земле комарники, освещенные изнутри огнем, казались громадными фонарями. Казаки слышали мои выстрелы и ждали добычи. Принесенная кабанина тотчас же была обращена в ужин, после которого мы напились чаю и улеглись спать.
Остался только один караульный для охраны коней, пущенных на волю.
И здесь, как и на
реке Вай-Фудзине, при переходе через Сихотэ-Алинь, наблюдателя поражает разница в растительности. За водоразделом мы сразу попали в лиственный лес; хвоя и мох
остались позади.
Подкрепив свои силы едой, мы с Дерсу отправились вперед, а лошади
остались сзади. Теперь наша дорога стала подыматься куда-то в гору. Я думал, что Тютихе протекает здесь по ущелью и потому тропа обходит опасное место. Однако я заметил, что это была не та тропа, по которой мы шли раньше. Во-первых, на ней не было конных следов, а во-вторых, она шла вверх по ручью, в чем я убедился, как только увидел воду. Тогда мы решили повернуть назад и идти напрямик к
реке в надежде, что где-нибудь пересечем свою дорогу.
От хозяина фанзы мы узнали, что находимся у подножия Сихотэ-Алиня, который делает здесь большой излом, а
река Тютихе течет вдоль него. Затем он сообщил нам, что дальше его фанзы идут 2 тропы: одна к северу, прямо на водораздельный хребет, а другая — на запад, вдоль Тютихе. До истоков последней
оставалось еще 12 км.
Вечером после ужина мы держали совет. Решено было, что завтра я, Дерсу и китаец-охотник отправимся вверх по Тютихе, перевалим через Сихотэ-Алинь и назад вернемся по
реке Лянчихезе. На это путешествие нужно было употребить 3 суток. Стрелки и казаки с лошадьми
останутся в фанзе и будут ожидать нашего возвращения.
На другой день, 7 сентября, мы продолжали наше путешествие. От китайского охотничьего балагана шли 2 тропы: одна — вниз, по
реке Синанце, а другая — вправо, по
реке Аохобе (по-удэгейски — Эhе, что значит — черт). Если бы я пошел по Синанце, то вышел бы прямо к заливу Джигит. Тогда побережье моря между
реками Тютихе и Иодзыхе
осталось бы неосмотренным.
Мы тихонько двинулись вперед, стараясь не шуметь. Гольд повел нас осыпями по сухому ложу речки и избегая тропинок. Часов в 9 вечера мы достигли
реки Иодзыхе, но не пошли в фанзы, а
остались ночевать под открытым небом. Ночью я сильно зяб, кутался в палатку, но сырость проникала всюду. Никто не смыкал глаз. С нетерпением мы ждали рассвета, но время, как назло, тянулось бесконечно долго.
Весь следующий день мы провели в беседе.
Река Санхобе являлась крайним пунктом нашего путешествия по берегу моря. Отсюда нам надо было идти к Сихотэ-Алиню и далее на Иман. На совете решено было
остаться на Санхобе столько времени, сколько потребуется для того, чтобы подкрепить силы и снарядиться для зимнего похода.
В сумерки мы достигли маленького балагана, сложенного из корья. Я обрадовался этой находке, но Дерсу
остался ею недоволен. Он обратил мое внимание на то, что вокруг балагана были следы костров. Эти костры и полное отсутствие каких бы то ни было предметов таежного обихода свидетельствовали о том, что балаган этот служит путникам только местом ночевок и, следовательно, до
реки Иман было еще не менее перехода.
Неточные совпадения
Через полтора или два месяца не
оставалось уже камня на камне. Но по мере того как работа опустошения приближалась к набережной
реки, чело Угрюм-Бурчеева омрачалось. Рухнул последний, ближайший к
реке дом; в последний раз звякнул удар топора, а
река не унималась. По-прежнему она текла, дышала, журчала и извивалась; по-прежнему один берег ее был крут, а другой представлял луговую низину, на далекое пространство заливаемую в весеннее время водой. Бред продолжался.
Взволнованная и слишком нервная Фру-Фру потеряла первый момент, и несколько лошадей взяли с места прежде ее, но, еще не доскакивая
реки, Вронский, изо всех сил сдерживая влегшую в поводья лошадь, легко обошел трех, и впереди его
остался только рыжий Гладиатор Махотина, ровно и легко отбивавший задом пред самим Вронским, и еще впереди всех прелестная Диана, несшая ни живого, ни мертвого Кузовлева.
— В своей ли ты
реке плаваешь? — задумчиво спросила она и тотчас же усмехнулась, говоря: — Так —
осталась от него кучка тряпок? А был большой… пакостник. Они трое: он, уездный предводитель дворянства да управляющий уделами — девчонок-подростков портить любили. Архиерей донос посылал на них в Петербург, — у него епархиалочку отбили, а он для себя берег ее. Теперь она — самая дорогая распутница здесь. Вот, пришел, негодяй!
Ничего не нужно: жизнь, как покойная
река, текла мимо их; им
оставалось только сидеть на берегу этой
реки и наблюдать неизбежные явления, которые по очереди, без зову, представали пред каждого из них.
Мне
остается сказать несколько слов о некоторых из якутских купцов, которые также достигают до здешних геркулесовых столпов, то есть до Ледовитого моря, или в противную сторону, до неведомых пустынь. Один из них ездит, например, за пятьсот верст еще далее Нижнеколымска, до которого считается три тысячи верст от Якутска, к чукчам, другой к югу, на
реку Уду, третий к западу, в Вилюйский округ.