Неточные совпадения
На Дальнем Востоке среди моряков я нашел доброжелателей и друзей. В 1906 году они устроили для меня на берегу моря питательные базы и на каждый пункт, кроме моих ящиков, добавили от
себя еще
по ящику с красным вином, консервами, галетами, бисквитами и т.д.
Кругом вся земля была изрыта. Дерсу часто останавливался и разбирал следы.
По ним он угадывал возраст животных, пол их, видел следы хромого кабана, нашел место, где два кабана дрались и один гонял другого. С его слов все это я представил
себе ясно. Мне казалось странным, как это раньше я не замечал следов, а если видел их, то, кроме направления, в котором уходили животные, они мне ничего не говорили.
Близ земледельческих фанз река Лефу делает небольшую излучину, чему причиной является отрог, выдвинувшийся из южного массива. Затем она склоняется к югу и, обогнув гору Тудинзу, опять поворачивает к северо-востоку, какое направление и сохраняет уже до самого своего впадения в озеро Ханка. Как раз против Тудинзы река Лефу принимает в
себя еще один приток — реку Отрадную.
По этой последней идет вьючная тропа на Майхе.
На всем этом пространстве Лефу принимает в
себя с левой стороны два притока: Сандуган [Сань-дао-ган — увал,
по которому проходит третья дорога, или третий увал на пути.] и Хунухезу [Ху-ни-хэ-цзы — грязная речка.]. Последняя протекает
по такой же низменной и болотистой долине, как и сама Лефу.
Вечером Марченко и Олентьев улеглись спать раньше нас, а мы с Дерсу,
по обыкновению, сидели и разговаривали. Забытый на огне чайник настойчиво напоминал о
себе шипением. Дерсу отставил его немного, но чайник продолжал гудеть. Дерсу отставил его еще дальше. Тогда чайник запел тоненьким голоском.
По дороге он часто посматривал на небо, что-то говорил с
собой и затем обратился ко мне с вопросом...
Олентьев и Марченко не беспокоились о нас. Они думали, что около озера Ханка мы нашли жилье и остались там ночевать. Я переобулся, напился чаю, лег у костра и крепко заснул. Мне грезилось, что я опять попал в болото и кругом бушует снежная буря. Я вскрикнул и сбросил с
себя одеяло. Был вечер. На небе горели яркие звезды; длинной полосой протянулся Млечный Путь. Поднявшийся ночью ветер раздувал пламя костра и разносил искры
по полю.
По другую сторону огня спал Дерсу.
Крепкие недоуздки с железными кольцами, торбы и путы, ковочный инструмент и гвозди, запас подков (
по три пары на каждого коня) и колокольчик для передовой лошади, которая на пастбище водит весь табун за
собой, дополняли конское снаряжение.
На каждого было взято
по 300 патронов, из которых
по 50 патронов находилось при
себе, остальные были отправлены на питательные базы, устроенные на берегу моря.
Они прыгали
по тропе и близко допускали к
себе человека, но, когда подбегали к ним собаки, с шумом поднимались с земли и садились на ближайшие кусты и деревья.
Работа между участниками экспедиции распределялась следующим образом. На Г.И. Гранатмана было возложено заведование хозяйством и фуражное довольствие лошадей. А.И. Мерзлякову давались отдельные поручения в сторону от главного пути. Этнографические исследования и маршрутные съемки я взял на
себя, а Н.А. Пальчевский направился прямо в залив Ольги, где в ожидании отряда решил заняться сбором растений, а затем уже присоединиться к экспедиции и следовать с ней дальше
по побережью моря.
Здесь происходит слияние реки Даубихе с рекой Улахе (44° 58' с. ш., 133° 34' в. д. от Гринвича —
по Гамову). Отсюда начинается собственно река Уссури, которая на участке до реки Сунгачи принимает в
себя справа 2 небольшие речки — Гирма-Биру и Курма-Биру.
Путешествие
по тайге всегда довольно однообразно. Сегодня — лес, завтра — лес, послезавтра — опять лес. Ручьи, которые приходится переходить вброд, заросшие кустами, заваленные камнями, с чистой прозрачной водой, сухостой, валежник, покрытый мхом, папоротники удивительно похожи друг на друга. Вследствие того что деревья постоянно приходится видеть близко перед
собой, глаз утомляется и ищет простора. Чувствуется какая-то неловкость в зрении, является непреодолимое желание смотреть вдаль.
Если же отряд идет быстрее, чем это нужно съемщику, то, чтобы не задерживать коней с вьюками, приходится отпускать их вперед, а с
собой брать одного стрелка, которому поручается идти
по следам лошадей на таком расстоянии от съемщика, чтобы последний мог постоянно его видеть.
Надо было выяснить, каковы наши продовольственные запасы. Уходя из Загорной, мы взяли с
собой хлеба
по расчету на 3 дня. Значит, на завтра продовольствия еще хватит, но что будет, если завтра мы не выйдем к Кокшаровке? На вечернем совещании решено было строго держаться восточного направления и не слушать более Паначева.
Погода нам благоприятствовала. Было прохладно и морочно [Местное выражение, означающее сухую погоду при облачном небе.].
По небу бежали кучевые облака и заслоняли
собой солнце.
Лес становился гуще и крупнее, кое-где мелькали тупые вершины кедров и остроконечные ели, всегда придающие лесу угрюмый вид. Незаметно для
себя я перевалил еще через один хребетник и спустился в соседнюю долину.
По дну ее бежал шумный ручей.
Животное это равномерно распространено
по всему Уссурийскому краю. Его одинаково можно встретить как в густом смешанном лесу, так и на полях около редколесья. Убегая, оно подымает пронзительный писк и тем выдает
себя. Китайцы иногда употребляют его шкурки на оторочки своих головных уборов.
Читатель ошибется, если вообразит
себе женьшеневую плантацию в виде поляны, на которой посеяны растения. Место, где найдено было в разное время несколько корней женьшеня, считается удобным. Сюда переносятся и все другие корни. Первое, что я увидел, — это навесы из кедрового корья для защиты женьшеня от палящих лучей солнца. Для того чтобы не прогревалась земля, с боков были посажены папоротники и из соседнего ручья проведена узенькая канавка,
по которой сочилась вода.
На следующий день, 17 июня, мы расстались со стариком. Я подарил ему свой охотничий нож, а А.И. Мерзляков — кожаную сумочку. Теперь топоры нам были уже не нужны. От зверовой фанзы вниз
по реке шла тропинка. Чем дальше, тем она становилась лучше. Наконец мы дошли до того места, где река Синь-Квандагоу сливается с Тудагоу. Эта последняя течет в широтном направлении, под острым углом к Сихотэ-Алиню. Она значительно больше Синь-Квандагоу и
по справедливости могла бы присвоить
себе название Вай-Фудзина.
Вчера мы до того были утомлены, что далее не осмотрелись как следует, было не до наблюдений. Только сегодня, после сытного завтрака, я решил сделать прогулку
по окрестностям. В средней части долина реки Аввакумовки шириной около 0,5 км. С правой стороны ее тянутся двойные террасы, с левой — скалистые сопки, состоящие из трахитов, конгломератов и брекчий. Около террас можно видеть длинное болото. Это место, где раньше проходила река. Во время какого-то большого наводнения она проложила
себе новое русло.
Но в данном случае она вела
себя иначе: летела лениво, медленно и низко над землей, летела не
по прямой линии, а
по окружности, так что собака едва не хватала ее за хвост зубами.
Но и на новых местах их ожидали невзгоды.
По неопытности они посеяли хлеб внизу, в долине; первым же наводнением его смыло, вторым — унесло все сено; тигры поели весь скот и стали нападать на людей. Ружье у крестьян было только одно, да и то пистонное. Чтобы не умереть с голода, они нанялись в работники к китайцам с поденной платой 400 г чумизы в день. Расчет производили раз в месяц, и чумизу ту за 68 км должны были доставлять на
себе в котомках.
В период летних дождей вода, стекающая с окрестных гор, переполняет реку и разливается
по долине. Самые большие наводнения происходят в нижнем течении Вай-Фудзина, там, где река принимает в
себя сразу два притока: Сыдагоу — справа и Арзамасовку — слева.
По словам пермцев, умеренные наводнения не только не приносят вреда, но, наоборот, даже полезны, так как после них на земле остается плодородный ил. Большие же наводнения совершенно смывают пашни и приносят непоправимый вред.
Однажды он отправился в горы
по своим делам и пригласил меня с
собою. 24 июня рано утром мы выехали с ним на лодке, миновав Мраморный мыс, высадились на берегу против острова Чихачева. Эта экскурсия дала мне возможность хорошо ознакомиться с заливом Ольги и устьем Вай-Фудзина.
В топографическом отношении местность,
по которой мы теперь шли, представляла
собою сильно размытые горы с пологими скатами. Кое-где торчали скалы, находящиеся в последней стадии разрушения; большинство их превратилось уже в осыпи.
Последняя представляет
собой действительно широкую долину,
по которой протекает маленькая речка.
Когда мы окончили осмотр пещер, наступил уже вечер. В фанзе Че Фана зажгли огонь. Я хотел было ночевать на улице, но побоялся дождя. Че Фан отвел мне место у
себя на кане. Мы долго с ним разговаривали. На мои вопросы он отвечал охотно, зря не болтал, говорил искренно. Из этого разговора я вынес впечатление, что он действительно хороший, добрый человек, и решил
по возвращении в Хабаровск хлопотать о награждении его чем-нибудь за ту широкую помощь, какую он в свое время оказывал русским переселенцам.
Печальную картину представляет
собою этот хребет с чахлою растительностью
по склонам и с гольцами
по гребню.
В верхней части своего течения Арзамасовка течет в меридиональном направлении и
по пути принимает в
себя речку Менную, потом Лиственничную, а немного ниже — еще 2 речки с правой стороны, которые местные крестьяне называют Фальи пади (от китайского слова «фалу», что значит — олень).
По пути она забирает воду с правой стороны из реки Вымойной, которая, в свою очередь, принимает в
себя реки Сальную, Клышную и Судновую.
Дальнейший план работ был намечен следующим образом: Г.И. Гранатману было поручено пройти горами между Арзамасовкой и Сибегоу (приток Тадушу), а А.И. Мерзляков должен был обойти Арзамасовку с другой стороны. В верховьях Тадушу мы должны были встретиться. Я с остальными людьми наметил
себе путь
по побережью моря к заливу Владимира.
Расспросив китайцев о дорогах, я наметил
себе маршрут вверх
по реке Тадушу, через хребет Сихотэ-Алинь, в бассейн реки Ли-Фудзина и оттуда на реку Ното. Затем я полагал
по этой последней опять подняться до Сихотэ-Алиня и попытаться выйти на реку Тютихе. Если бы это мне не удалось, то я мог бы вернуться на Тадушу, где и дождаться прихода Г.И. Гранатмана.
Сразу от огня вечерний мрак мне показался темнее, чем он был на самом деле, но через минуту глаза мои привыкли, и я стал различать тропинку. Луна только что нарождалась. Тяжелые тучи быстро неслись
по небу и поминутно закрывали ее
собой. Казалось, луна бежала им навстречу и точно проходила сквозь них. Все живое кругом притихло; в траве чуть слышно стрекотали кузнечики.
Подъем на Сихотэ-Алинь крутой около гребня. Самый перевал представляет
собой широкую седловину, заболоченную и покрытую выгоревшим лесом. Абсолютная высота его равняется 480 м. Его следовало бы назвать именем М. Венюкова. Он прошел здесь в 1857 году, а следом за ним, как
по проторенной дорожке, пошли и другие. Вечная слава первому исследователю Уссурийского края!
Кто не бывал в тайге Уссурийского края, тот не может
себе представить, какая это чаща, какие это заросли. Буквально в нескольких шагах ничего нельзя увидеть. В четырех или 6 м не раз случалось подымать с лежки зверя, и только шум и треск сучьев указывали направление, в котором уходило животное. Вот именно
по такой-то тайге мы и шли уже подряд в течение 2 суток.
Приблизительно еще с час мы шли лесом. Вдруг чаща начала редеть. Перед нами открылась большая поляна. Тропа перерезала ее наискось
по диагонали. Продолжительное путешествие
по тайге сильно нас утомило. Глаз искал отдыха и простора. Поэтому можно
себе представить, с какой радостью мы вышли из леса и стали осматривать поляну.
По отношению к человеку природа безжалостна. После короткой ласки она вдруг нападает и как будто нарочно старается подчеркнуть его беспомощность. Путешественнику постоянно приходится иметь дело со стихиями: дождь, ветер, наводнение, гнус, болота, холод, снег и т.д. Даже самый лес представляет
собой стихию. Дерсу больше нас был в соответствии с окружающей его обстановкой.
В походе Дерсу всегда внимательно смотрел
себе под ноги; он ничего не искал, но делал это просто так,
по привычке. Один раз он нагнулся и поднял с земли палочку. На ней были следы удэгейского ножа. Место среза давно уже почернело.
Оставив казаков ожидать нас в седловине, мы вместе с Дерсу поднялись на гору.
По гипсометрическим измерениям высота ее равна 1160 м. Подъем, сначала пологий,
по мере приближения к вершине становился все круче и круче. Бесспорно, что гора Тудинза является самой высокой в этой местности. Вершина ее представляет
собой небольшую площадку, покрытую травой и обставленную
по краям низкорослой ольхой и березой.
Река Вангоу имеет вид горной таежной речки, длиной около 20 км, протекающей
по продольной межскладчатой долине, покрытой отличным строевым лесом. На этом протяжении она принимает в
себя 5 небольших притоков: 3 с левой стороны — Тунца [Дун-ча — восточное разветвление.], Сяоца [Сяо-ча — малое разветвление.] и Сиявангул [Сяо-ван-гоу-эр — малая извилистая долина.], и 2 с правой — Та-Сица [Да-си-ча — большое западное разветвление.] и Сяо-Сица [Сяо-си-ча — малое западное разветвление.].
Южная возвышенность представляет
собой великолепный образчик горы, отмытой
по вертикали от вершины до основания и оканчивающейся мысом Бринера.
В этот день на Тютихе пришли Г.И. Гранатман и А.И. Мерзляков. Их путь до фанзы Тадянза [Да-дянь-цзы — обширное пастбище.] лежал сначала
по Тадушу, а затем
по левому ее притоку, Цимухе. Последняя состоит из 2 речек, разделенных между
собой небольшой возвышенностью, поросшей мелким лесом и кустарником. Одна речка течет с севера, другая — с востока.
Далее тропа идет
по реке Вандагоу [Вань-да-гоу — извилистая большая долина.], впадающей в Тютихе недалеко от устья. Она длиной около 12 км, в верхней части — лесистая, в нижней — заболоченная. Лес — редкий и носит на
себе следы частых пожарищ.
К рассвету он, по-видимому, устал. Тогда я забылся крепким сном. В 9 часов я проснулся и спросил про кабанов. После нашего ухода кабаны все-таки пришли на пашню и потравили остальную кукурузу начисто. Китаец был очень опечален. Мы взяли с
собой только одного кабана, а остальных бросили на месте.
Вековые дубы, могучие кедры, черная береза, клен, аралия, ель, тополь, граб, пихта, лиственница и тис росли здесь в живописном беспорядке. Что-то особенное было в этом лесу. Внизу, под деревьями, царил полумрак. Дерсу шел медленно и,
по обыкновению, внимательно смотрел
себе под ноги. Вдруг он остановился и, не спуская глаз с какого-то предмета, стал снимать котомку, положил на землю ружье и сошки, бросил топор, затем лег на землю ничком и начал кого-то о чем-то просить.
Истоки реки Тютихе представляют
собой 2 ручья.
По меньшему, текущему с юга, можно выйти на реку Ното, а
по большому, текущему с северо-запада, — на Иман. У места слияния их высота над уровнем моря равняется 651 м. Мы выбрали последний путь, как наименее известный.
С перевала мы спустились к реке Папигоузе, получившей свое название от двух китайских слов: «папи» — то есть береста, и «гоуз» — долинка [Или «река,
по которой много леса».]. Речка эта принимает в
себя справа и слева два горных ручья. От места слияния их начинается река Синанца, что значит — Юго-западный приток. Дальше долина заметно расширяется и идет
по отношению к Сихотэ-Алиню под углом в 10°. Пройдя
по ней 4 км, мы стали биваком на берегу реки.
После ужина казаки рано легли спать. За день я так переволновался, что не мог уснуть. Я поднялся, сел к огню и стал думать о пережитом. Ночь была ясная, тихая. Красные блики от огня, черные тени от деревьев и голубоватый свет луны перемешивались между
собой.
По опушкам сонного леса бродили дикие звери. Иные совсем близко подходили к биваку. Особенным любопытством отличались козули. Наконец я почувствовал дремоту, лег рядом с казаками и уснул крепким сном.
Название Мутухе есть искаженное китайское название Му-чжу-хе («мугу» — самка, «чжу» — дикий кабан, «хе» — река, что значит — Река диких свиней). Она течет вдоль берега моря
по тектонической долине и принимает в
себя, не считая мелких горных ручьев, 3 притока с правой стороны. Та к как речки эти не имели раньше названий, то я окрестил их. Первую речку я назвал Оленьей, вторую — Медвежьей, третью — Зверовой.