Неточные совпадения
От зверовой фанзы река Лефу начала понемногу загибать
к северо-востоку. Пройдя еще 6 км, мы
подошли к земледельческим фанзам, расположенным на правом берегу реки, у подножия высокой
горы, которую китайцы называют Тудинза [Ту-дин-цзы — земляная вершина.].
Осенью в пасмурный день всегда смеркается рано. Часов в пять начал накрапывать дождь. Мы прибавили шагу. Скоро дорога разделилась надвое. Одна шла за реку, другая как будто бы направлялась в
горы. Мы выбрали последнюю. Потом стали попадаться другие дороги, пересекающие нашу в разных направлениях. Когда мы
подходили к деревне, было уже совсем темно.
В нижнем течении Лефу принимает в себя с правой стороны два небольших притока: Монастырку и Черниговку. Множество проток и длинных слепых рукавов идет перпендикулярно
к реке, наискось и параллельно ей и образует весьма сложную водную систему. На 8 км ниже Монастырки
горы подходят к Лефу и оканчиваются здесь безымянной сопкой в 290 м высоты. У подножия ее расположилась деревня Халкидон. Это было последнее в здешних местах селение. Дальше
к северу до самого озера Ханка жилых мест не было.
С рассветом казалось, что день будет пасмурный и дождливый, но
к 10 часам утра погода разгулялась. Тогда мы увидели то, что искали. В 5 км от нас река собирала в себя все протоки. Множество сухих релок давало возможность
подойти к ней вплотную. Но для этого надо было обойти болота и спуститься в долину около
горы Кабарги.
После принятия в себя Арму Иман вдруг суживается и течет без протоков в виде одного русла шириной от 80 до 100 м, отчего быстрота течения его значительно увеличивается. Здесь
горы подходят вплотную
к реке и теснят ее то с одной, то с другой стороны. На всем этом протяжении преобладающая горная порода — все те же глинистые сланцы.
Слово «картун», вероятно «гао-ли-тунь», означает «корейский поселок». Рассказывают, что здесь в протоках раньше добывали много жемчуга. По другому толкованию «картун» означает «ворота». Действительно, на западе за Картуном долина опять суживается. С левой стороны
к реке
подходят горы Хынхуто [Хен-ху-дао — обычный тигровый путь.], а справа длинный отрог Вамбалазы.
Немало трудностей доставил нам переход по затопленному лесу. В наносной илистой почве мулы вязли, падали и выбивались из сил. Только к сумеркам нам удалось
подойти к горам с правой стороны долины. Вьючные животные страшно измучились, но еще больше устали люди. К усталости присоединился озноб, и мы долго не могли согреться.
Мы вышли в экскурсию после обеда и,
подойдя к горе, стали подыматься по глинистым обвалам, взрытым лопатами жителей и весенними потоками. Обвалы обнажали склоны горы, и кое-где из глины виднелись высунувшиеся наружу белые, истлевшие кости. В одном месте деревянный гроб выставлялся истлевшим углом, в другом — скалил зубы человеческий череп, уставясь на нас черными впадинами глаз.
Неточные совпадения
Был белый утренний час; в огромном лесу стоял тонкий пар, полный странных видений. Неизвестный охотник, только что покинувший свой костер, двигался вдоль реки; сквозь деревья сиял просвет ее воздушных пустот, но прилежный охотник не
подходил к ним, рассматривая свежий след медведя, направляющийся
к горам.
Быть может, поступив на корабль, он снова вообразит, что там, в Каперне, его ждет не умиравший никогда друг, и, возвращаясь, он будет
подходить к дому с
горем мертвого ожидания.
Кутузов, задернув драпировку, снова явился в зеркале, большой, белый, с лицом очень строгим и печальным. Провел обеими руками по остриженной голове и, погасив свет, исчез в темноте более густой, чем наполнявшая комнату Самгина. Клим, ступая на пальцы ног, встал и тоже
подошел к незавешенному окну.
Горит фонарь, как всегда, и, как всегда, — отблеск огня на грязной, сырой стене.
— Я давно не
подходил к вашему окну, — произнес потрясенный рассказом Ива Стильтон, — давно… очень давно. Но мне теперь кажется, что там все еще
горит зеленая лампа… лампа, озаряющая темноту ночи… Простите меня.
— Если б я была сильна, вы не уходили бы так отсюда, — а пошли бы со мной туда, на
гору, не украдкой, а смело опираясь на мою руку. Пойдемте! хотите моего счастья и моей жизни? — заговорила она живо, вдруг ослепившись опять надеждой и
подходя к нему. — Не может быть, чтоб вы не верили мне, не может быть тоже, чтоб вы и притворялись, — это было бы преступление! — с отчаянием договорила она. — Что делать, Боже мой! Он не верит, нейдет! Как вразумить вас?