Неточные совпадения
В одном
месте было много плавникового
леса, принесенного сюда во время наводнений.
На Лефу этим пренебрегать нельзя, иначе рискуешь заночевать без дров. Через несколько минут стрелки разгружали лодку, а Дерсу раскладывал огонь и ставил палатку.
Надо было дать вздохнуть лошадям. Их расседлали и пустили
на подножный корм. Казаки принялись варить чай, а Паначев и Гранатман полезли
на соседнюю сопку. Через полчаса они возвратились. Гранатман сообщил, что, кроме гор, покрытых
лесом, он ничего не видел. Паначев имел смущенный вид, и хотя уверял нас, что
место это ему знакомо, но в голосе его звучало сомнение.
Время от времени в
лесу слышались странные звуки, похожие
на барабанный бой. Скоро мы увидели и виновника этих звуков — то была желна. Недоверчивая и пугливая, черная с красной головкой, издали она похожа
на ворону. С резкими криками желна перелетала с одного
места на другое и, как все дятлы, пряталась за деревья.
В одном
месте река делала изгиб, русло ее проходило у противоположного берега, а с нашей стороны вытянулась длинная коса.
На ней мы и расположились биваком; палатку поставили у края берегового обрыва лицом к реке и спиною к
лесу, а впереди развели большой огонь.
Следующий день был воскресный. Пользуясь тем, что вода в реке была только кое-где в углублениях, мы шли прямо по ее руслу. В средней части реки Сандагоу растут такие же хорошие
леса, как и
на реке Сыдагоу. Всюду виднелось множество звериных следов. В одном
месте река делает большую петлю.
Наскоро поужинав, мы пошли с Дерсу
на охоту. Путь наш лежал по тропинке к биваку, а оттуда наискось к солонцам около
леса. Множество следов изюбров и диких коз было заметно по всему лугу. Черноватая земля солонцов была почти совершенно лишена растительности. Малые низкорослые деревья, окружавшие их, имели чахлый и болезненный вид. Здесь
местами земля была сильно истоптана. Видно было, что изюбры постоянно приходили сюда и в одиночку и целыми стадами.
Около Черных скал тропа разделилась. Одна (правая) пошла в горы в обход опасного
места, а другая направилась куда-то через реку. Дерсу, хорошо знающий эти
места, указал
на правую тропу. Левая, по его словам, идет только до зверовой фанзы Цу-жун-гоу [Цун-жун-гоу — поляна в
лесу около реки.] и там кончается.
Я полагал провести в фанзе Иолайза 2 дня, но теперь это
место мне стало противным. Мы решили уйти подальше и где-нибудь в
лесу остановиться
на дневку.
Покончив с шершнями, он побежал опять в
лес, нарвал какой-то травы и, растерев ее
на лезвии топора, приложил мне
на больные
места, а сверху прикрыл кусочками мягкой бересты и обвязал тряпицами.
С перевала мы спустились к реке Папигоузе, получившей свое название от двух китайских слов: «папи» — то есть береста, и «гоуз» — долинка [Или «река, по которой много
леса».]. Речка эта принимает в себя справа и слева два горных ручья. От
места слияния их начинается река Синанца, что значит — Юго-западный приток. Дальше долина заметно расширяется и идет по отношению к Сихотэ-Алиню под углом в 10°. Пройдя по ней 4 км, мы стали биваком
на берегу реки.
Запасшись такими рожками, мы с Дерсу отправились в
лес и, отойдя от бивака с километр, разошлись в разные стороны. Выбрав
место, где заросли были не так густы, я сел
на пень и стал ждать.
В полдень мы были
на вершине Сихотэ-Алиня. Здесь я увидел знакомую картину: гарь — к востоку и замшистый хвойный
лес — к западу. Восточный склон Сихотэ-Алиня крутой, а западный — пологий. Дерсу нашел следы лося и сообщил мне, что сохатый в этих
местах встречается только до Ното. Ниже этой границы он не спускается.
После полудня мы как-то сбились с дороги и попали
на зверовую тропу. Она завела нас далеко в сторону. Перейдя через горный отрог, покрытый осыпями и почти лишенный растительности, мы случайно вышли
на какую-то речку. Она оказалась притоком Мутухе. Русло ее во многих
местах было завалено буреломным
лесом. По этим завалам можно судить о размерах наводнений. Видно, что
на Мутухе они коротки, но чрезвычайно стремительны, что объясняется близостью гор и крутизной их склонов.
Неточные совпадения
Дамы раскрыли зонтики и вышли
на боковую дорожку. Пройдя несколько поворотов и выйдя из калитки, Дарья Александровна увидала пред собой
на высоком
месте большое, красное, затейливой формы, уже почти оконченное строение. Еще не окрашенная железная крыша ослепительно блестела
на ярком солнце. Подле оконченного строения выкладывалось другое, окруженное
лесами, и рабочие в фартуках
на подмостках клали кирпичи и заливали из шаек кладку и равняли правилами.
Место тяги было недалеко над речкой в мелком осиннике. Подъехав к
лесу, Левин слез и провел Облонского
на угол мшистой и топкой полянки, уже освободившейся от снега. Сам он вернулся
на другой край к двойняшке-березе и, прислонив ружье к развилине сухого нижнего сучка, снял кафтан, перепоясался и попробовал свободы движений рук.
Перед лётками ульев рябили в глазах кружащиеся и толкущиеся
на одном
месте, играющие пчелы и трутни, и среди их, всё в одном направлении, туда в
лес на цветущую липу и назад к ульям, пролетали рабочие пчелы с взяткой и за взяткой.
Когда дорога понеслась узким оврагом в чащу огромного заглохнувшего
леса и он увидел вверху, внизу, над собой и под собой трехсотлетние дубы, трем человекам в обхват, вперемежку с пихтой, вязом и осокором, перераставшим вершину тополя, и когда
на вопрос: «Чей
лес?» — ему сказали: «Тентетникова»; когда, выбравшись из
леса, понеслась дорога лугами, мимо осиновых рощ, молодых и старых ив и лоз, в виду тянувшихся вдали возвышений, и перелетела мостами в разных
местах одну и ту же реку, оставляя ее то вправо, то влево от себя, и когда
на вопрос: «Чьи луга и поемные
места?» — отвечали ему: «Тентетникова»; когда поднялась потом дорога
на гору и пошла по ровной возвышенности с одной стороны мимо неснятых хлебов: пшеницы, ржи и ячменя, с другой же стороны мимо всех прежде проеханных им
мест, которые все вдруг показались в картинном отдалении, и когда, постепенно темнея, входила и вошла потом дорога под тень широких развилистых дерев, разместившихся врассыпку по зеленому ковру до самой деревни, и замелькали кирченые избы мужиков и крытые красными крышами господские строения; когда пылко забившееся сердце и без вопроса знало, куды приехало, — ощущенья, непрестанно накоплявшиеся, исторгнулись наконец почти такими словами: «Ну, не дурак ли я был доселе?
— Вот смотрите, в этом
месте уже начинаются его земли, — говорил Платонов, указывая
на поля. — Вы увидите тотчас отличье от других. Кучер, здесь возьмешь дорогу налево. Видите ли этот молодник-лес? Это — сеяный. У другого в пятнадцать лет не поднялся <бы> так, а у него в восемь вырос. Смотрите, вот
лес и кончился. Начались уже хлеба; а через пятьдесят десятин опять будет
лес, тоже сеяный, а там опять. Смотрите
на хлеба, во сколько раз они гуще, чем у другого.