Река Ното порожистая, и плавание по ней считается опасным. В нижнем течении она около 60 м ширины, 1 м глубины и имеет быстроту течения до 8 км в час в малую воду. В дождливый период
года вода, сбегающая с гор, переполняет реку и производит внизу большие опустошения.
Неточные совпадения
Стало ясно, что к вечеру нам не дойти до него, а если бы мы и дошли, то рисковали заночевать без
воды, потому что в это время
года горные ключи в истоках почти совсем иссякают.
Ярко блестевшие на солнце в разных местах лужи свидетельствовали о том, что долина Лефу в дождливый период
года легко затопляется
водой.
— Мы выжигали, да ничего не помогает. Комары-то из
воды выходят. Что им огонь!
Летом трава сырая, не горит.
Откуда эти тайнобрачные добывают влагу?
Вода в камнях не задерживается, а между тем мхи растут пышно. На ощупь они чрезвычайно влажны. Если мох выжать рукой, из него капает
вода. Ответ на заданный вопрос нам даст туман. Он-то и есть постоянный источник влаги. Мхи получают
воду не из земли, а из воздуха. Та к как в Уссурийском крае
летом и весною туманных дней несравненно больше, чем солнечных, то пышное развитие мхов среди осыпей становится вполне понятным.
Стояла китайская фанзочка много
лет в тиши, слушая только шум
воды в ручье, и вдруг все кругом наполнилось песнями и веселым смехом. Китайцы вышли из фанзы, тоже развели небольшой огонек в стороне, сели на корточки и молча стали смотреть на людей, так неожиданно пришедших и нарушивших их покой. Мало-помалу песни стрелков начали затихать. Казаки и стрелки последний раз напились чаю и стали устраиваться на ночь.
При входе в залив Владимира с левой стороны ниже мыса Орехова можно видеть какую-то торчащую из
воды бесформенную массу. Это крейсер «Изумруд», выскочивший на мель и взорвавший себя в 1905
году. Грустно смотреть на эту развалину. Что можно было, то с «Изумруда» сняли, перевезли в пост Ольги и отправили во Владивосток, остальное разграбили хунхузы.
Над
водой резвились стрекозы. За одной из них гналась азиатская трясогузка; она старалась поймать стрекозу на
лету, но последняя ловко от нее увертывалась.
В верхней части дно ее занесено щебнем, из чего можно заключить, что в дождливое время
года она заливается
водой.
В долине реки Адимил произрастают лиственные леса дровяного и поделочного характера; в горах всюду видны следы пожарищ. На релках и по увалам — густые заросли таволги, орешника и леспедецы. Дальше в горах есть немного кедра и пихты. Широкие полосы гальки по сторонам реки и измочаленный колодник в русле указывают на то, что хотя здесь больших наводнений и не бывает, но все же в дождливое время
года вода идет очень стремительно и сильно размывает берега.
Оттого, что осенью и зимою дерево насытится водой, как губка, и его разопрет, а
летом вода выйдет паром, и оно съежится.
Посередь Заборья, в глубоком поросшем широколистным лопушником овраге, течет в Волгу речка Вишенка.
Летом воды в ней немного, а весной, когда в верхотинах мельничные пруды спустят, бурлит та речонка не хуже горного потока, а если от осеннего паводка сорвет плотины на мельницах, тогда ни одного моста на ней не удержится, и на день или на два нет через нее ни перехода, ни переезда.
Неточные совпадения
Глеб — он жаден был — соблазняется: // Завещание сожигается! // На десятки
лет, до недавних дней // Восемь тысяч душ закрепил злодей, // С родом, с племенем; что народу-то! // Что народу-то! с камнем в воду-то! // Все прощает Бог, а Иудин грех // Не прощается. // Ой мужик! мужик! ты грешнее всех, // И за то тебе вечно маяться!
Грозит беда великая // И в нынешнем
году: // Зима стояла лютая, // Весна стоит дождливая, // Давно бы сеять надобно, // А на полях —
вода!
10) Маркиз де Санглот, Антон Протасьевич, французский выходец и друг Дидерота. Отличался легкомыслием и любил петь непристойные песни. Летал по воздуху в городском саду и чуть было не улетел совсем, как зацепился фалдами за шпиц, и оттуда с превеликим трудом снят. За эту затею уволен в 1772
году, а в следующем же
году, не уныв духом, давал представления у Излера на минеральных
водах. [Это очевидная ошибка. — Прим. издателя.]
На
водах в этом
году была настоящая немецкая фюрстин, вследствие чего кристаллизация общества совершалась еще энергичнее.
Ему было девять
лет, он был ребенок; но душу свою он знал, она была дорога ему, он берег ее, как веко бережет глаз, и без ключа любви никого не пускал в свою душу. Воспитатели его жаловались, что он не хотел учиться, а душа его была переполнена жаждой познания. И он учился у Капитоныча, у няни, у Наденьки, у Василия Лукича, а не у учителей. Та
вода, которую отец и педагог ждали на свои колеса, давно уже просочилась и работала в другом месте.