Неточные совпадения
День склонялся к вечеру. По небу медленно ползли легкие розовые облачка. Дальние горы, освещенные последними лучами заходящего солнца, казались фиолетовыми. Оголенные от листвы деревья приняли однотонную серую окраску. В нашей деревне по-прежнему царило полное спокойствие.
Из длинных
труб фанз вились белые дымки. Они быстро таяли в прохладном вечернем воздухе. По дорожкам кое-где мелькали белые фигуры корейцев. Внизу, у самой реки, горел огонь. Это был наш бивак.
Ночь была хотя и темная, но благодаря выпавшему снегу можно было кое-что рассмотреть. Во всех избах топились печи. Беловатый дым струйками выходил
из труб и спокойно подымался кверху. Вся деревня курилась.
Из окон домов свет выходил на улицу и освещал сугробы. В другой стороне, «на задах», около ручья, виднелся огонь. Я догадался, что это бивак Дерсу, и направился прямо туда. Гольд сидел у костра и о чем-то думал.
Внутри фанзы, по обе стороны двери, находятся низенькие печки, сложенные
из камня с вмазанными в них железными котлами. Дымовые ходы от этих печей идут вдоль стен под канами и согревают их. Каны сложены
из плитнякового камня и служат для спанья. Они шириной около 2 м и покрыты соломенными циновками. Ходы выведены наружу в длинную
трубу, тоже сложенную
из камня, которая стоит немного в стороне от фанзы и не превышает конька крыши. Спят китайцы всегда голыми, головой внутрь фанзы и ногами к стене.
Бивак наш был не
из числа удачных: холодный резкий ветер всю ночь дул с запада по долине, как в
трубу. Пришлось спрятаться за вал к морю. В палатке было дымно, а снаружи холодно. После ужина все поспешили лечь спать, но я не мог уснуть — все прислушивался к шуму прибоя и думал о судьбе, забросившей меня на берег Великого океана.
— Нет, — говорил Дерсу, — это удэге. Китайская фанза большой
труба есть: дым высоко ходи.
Из юрты дым низко ходи. Удэге рыбу жарят.
Утро было морозное. Вся деревня курилась;
из труб столбами поднимался белый дым. Он расстилался по воздуху и принимал золотисто-розовую окраску.
Неточные совпадения
На одно
из таких побоищ явился сам Фердыщенко с пожарной
трубою и бочкой воды.
Достали откуда-то крючьев, привезли
из города
трубу и начали не торопясь растаскивать уцелевший материал и тушить остатки огня.
Самовар загудел в
трубе; рабочие и семейные, убравшись с лошадьми, пошли обедать. Левин, достав
из коляски свою провизию, пригласил с собою старика напиться чаю.
Месяц подымался, стали озаряться потемки; и все наконец озарилось — и озеро и избы; побледнели огни; стал виден дым
из труб, осеребренный лучами.
Огонь потух; едва золою // Подернут уголь золотой; // Едва заметною струею // Виется пар, и теплотой // Камин чуть дышит. Дым
из трубок // В
трубу уходит. Светлый кубок // Еще шипит среди стола. // Вечерняя находит мгла… // (Люблю я дружеские враки // И дружеский бокал вина // Порою той, что названа // Пора меж волка и собаки, // А почему, не вижу я.) // Теперь беседуют друзья: