Неточные совпадения
Деревня Нотохоуза — одно из самых старых китайских поселений в Уссурийском
крае. Во времена Венюкова (1857 год) сюда со всех сторон стекались золотопромышленники, искатели женьшеня, охотники и звероловы. Старинный путь, которым уссурийские манзы сообщались с постом Ольги, лежал именно здесь. Вьючные караваны их
шли мимо Ното
по реке Фудзину через Сихотэ-Алинь к морю. Этой дорогой предстояло теперь пройти и нам.
Долина Улахе является одной из самых плодородных местностей в
крае.
По ней растут в одиночку большие старые вязы, липы и дубы. Чтобы они не заслоняли солнца на огородах, с них снимают кору около корней. Деревья подсыхают и затем
идут на топливо.
Подъем на Сихотэ-Алинь крутой около гребня. Самый перевал представляет собой широкую седловину, заболоченную и покрытую выгоревшим лесом. Абсолютная высота его равняется 480 м. Его следовало бы назвать именем М. Венюкова. Он прошел здесь в 1857 году, а следом за ним, как
по проторенной дорожке,
пошли и другие. Вечная
слава первому исследователю Уссурийского
края!
Кто не бывал в тайге Уссурийского
края, тот не может себе представить, какая это чаща, какие это заросли. Буквально в нескольких шагах ничего нельзя увидеть. В четырех или 6 м не раз случалось подымать с лежки зверя, и только шум и треск сучьев указывали направление, в котором уходило животное. Вот именно
по такой-то тайге мы и
шли уже подряд в течение 2 суток.
Во время пути я наступил на колючее дерево. Острый шип проколол обувь и вонзился в ногу. Я быстро разулся и вытащил занозу, но, должно быть, не всю. Вероятно, кончик ее остался в ране, потому что на другой день ногу стало ломить. Я попросил Дерсу еще раз осмотреть рану, но она уже успела запухнуть
по краям. Этот день я
шел, зато ночью нога сильно болела. До самого рассвета я не мог сомкнуть глаз. Наутро стало ясно, что на ноге у меня образовался большой нарыв.
Время
шло, а кругом было по-прежнему тихо. Я тоже начал думать, что Дерсу ошибся, как вдруг около месяца появилось матовое пятно с радужной окраской
по наружному
краю. Мало-помалу диск луны стал тускнеть, контуры его сделались расплывчатыми, неясными. Матовое пятно расширялось и поглотило наружное кольцо. Какая-то мгла быстро застилала небо, но откуда она взялась и куда двигалась, этого сказать было нельзя.
И внезапно, со знакомым страхом, Артамонов старший почувствовал, что снова
идёт по краю глубокого оврага, куда в следующую минуту может упасть. Он ускорил шаг, протянул руки вперёд, щупая пальцами водянистую пыль ночной тьмы, неотрывно глядя вдаль, на жирное пятно фонаря.
Сажени на три от того места, где он скатился, он с трудом вылез на четвереньках на гору и
пошел по краю оврага к тому месту, где должна была быть лошадь.
Телега сильно накренилась — сейчас упадет; на ноги Марьи Васильевны навалилось что-то тяжелое — это ее покупки. Крутой подъем на гору, по глине; тут в извилистых канавах текут с шумом ручьи, вода точно изгрызла дорогу — и уж как тут ехать! Лошади храпят. Ханов вылез из коляски и
идет по краю дороги в своем длинном пальто. Ему жарко.
В руках у каждого из трех были длинные посохи, у двух, которые
шли по краям, посохи были из пахучего дерева с неочищенною корой, и на каждом посохе наверху белый и голубой цветок лотоса; но у того, который шел в середине, посох был из серебра, а наверху из золота изображение нильского крокодила с раскрытою пастью и с перьями страуса.
Неточные совпадения
Шли они
по ровному месту три года и три дня, и всё никуда прийти не могли. Наконец, однако, дошли до болота. Видят, стоит на
краю болота чухломец-рукосуй, рукавицы торчат за поясом, а он других ищет.
— Я пожалуюсь? Да ни за что в свете! Разговоры такие
пойдут, что и не рад жалобе! Вот на заводе — взяли задатки, ушли. Что ж мировой судья? Оправдал. Только и держится всё волостным судом да старшиной. Этот отпорет его
по старинному. А не будь этого — бросай всё! Беги на
край света!
Он
шел и смотрел, как вырастают казармы; они строились тремя корпусами в форме трапеции, средний был доведен почти до конца, каменщики выкладывали последние ряды третьего этажа, хорошо видно было, как на
краю стены шевелятся фигурки в красных и синих рубахах, в белых передниках, как тяжело шагают вверх
по сходням сквозь паутину лесов нагруженные кирпичами рабочие.
— Да, помните, в вашей программе было и это, — заметила она, — вы
посылали меня в чужие
края, даже в чухонскую деревню, и там, «наедине с природой»…
По вашим словам, я должна быть теперь счастлива? — дразнила она его. — Ах, cousin! — прибавила она и засмеялась, потом вдруг сдержала смех.
И как Вера, это изящное создание, взлелеянное под крылом бабушки, в уютном, как ласточкино гнездо, уголке, этот перл,
по красоте, всего
края, на которую робко обращались взгляды лучших женихов, перед которой робели смелые мужчины, не смея бросить на нее нескромного взгляда, рискнуть любезностью или комплиментом, — Вера, покорившая даже самовластную бабушку, Вера, на которую ветерок не дохнул, — вдруг
идет тайком на свидание с опасным, подозрительным человеком!