Неточные совпадения
Надо
заметить, что тогда в Уссурийском крае не
было ни одного стекольного завода, и потому в глухих местах стекло ценилось особенно высоко.
Все
было так ясно и так просто, что я удивился, как этого раньше я не
заметил.
Кругом вся земля
была изрыта. Дерсу часто останавливался и разбирал следы. По ним он угадывал возраст животных, пол их, видел следы хромого кабана, нашел место, где два кабана дрались и один гонял другого. С его слов все это я представил себе ясно. Мне казалось странным, как это раньше я не
замечал следов, а если видел их, то, кроме направления, в котором уходили животные, они мне ничего не говорили.
Утром я проснулся позже других. Первое, что мне бросилось в глаза, — отсутствие солнца. Все небо
было в тучах.
Заметив, что стрелки укладывают вещи так, чтобы их не промочил дождь, Дерсу сказал...
Заметив лодку,
выпь забилась в траву, вытянула шею и, подняв голову кверху, замерла на месте.
Я
заметил, что кругом уже не
было такой жизни, как накануне.
Когда я проснулся,
было темно и тихо. Вдруг я
заметил, что лежу один.
Было каникулярное время, и потому нас
поместили в школе, лошадей оставили на дворе, а все имущество и седла сложили под навесом.
В стороне звонко куковала кукушка. Осторожная и пугливая, она не сидела на месте, то и дело шныряла с ветки на ветку и в такт кивала головой, подымая хвост кверху. Не
замечая опасности, кукушка бесшумно пролетела совсем близко от меня, села на дерево и начала
было опять куковать, но вдруг испугалась, оборвала на половине свое кукование и торопливо полетела обратно.
Или они не хотели указать места, где находятся зверовые фанзы, или у них
были какие-либо другие причины скрывать истину, только я
заметил, что они давали уклончивые ответы.
Если бы не красные тряпицы, повешенные на соседние деревья, то можно
было бы пройти мимо нее и не
заметить.
Я
заметил, что бурундук постоянно возвращается к одному и тому же месту и каждый раз что-то уносит с собой. Когда он уходил, его защечные мешки
были туго набиты, когда же он появлялся снова на поверхности земли, рот его
был пустой.
Оба китайца занялись работой. Они убирали сухие ветки, упавшие с деревьев, пересадили 2 каких-то куста и полили их водой.
Заметив, что воды идет в питомник мало, они пустили ее побольше. Потом они стали полоть сорные травы, но удаляли не все, а только некоторые из них, и особенно
были недовольны, когда поблизости находили элеутерококк.
Кроме того, я
заметил еще одну особенность: те растения, которые на западе
были уже отцветшими, здесь еще вовсе не начинали цвести.
В ожидании парохода, который должен
был привезти наши грузы, я решил отправиться в обследование реки Сыдагоу и
наметил такой маршрут: перевалить через водораздел около Тазовской горы, спуститься по реке Сандагоу и опять выйти на реку Вай-Фудзин. На выполнение этого маршрута потребовалось 6 суток.
В это время в лесу раздался какой-то шорох. Собаки подняли головы и насторожили уши. Я встал на ноги. Край палатки приходился мне как раз до подбородка. В лесу
было тихо, и ничего подозрительного я не
заметил. Мы сели ужинать. Вскоре опять повторился тот же шум, но сильнее и дальше в стороне. Тогда мы стали смотреть втроем, но в лесу, как нарочно, снова воцарилась тишина. Это повторилось несколько раз кряду.
В другом месте я
заметил мухоловок, которые легко ловили на лету насекомых и так
были заняты своим делом, что совершенно не
замечали людей и собак и даже не обращали внимания на ружейные выстрелы.
Дальнейший план работ
был намечен следующим образом: Г.И. Гранатману
было поручено пройти горами между Арзамасовкой и Сибегоу (приток Тадушу), а А.И. Мерзляков должен
был обойти Арзамасовку с другой стороны. В верховьях Тадушу мы должны
были встретиться. Я с остальными людьми
наметил себе путь по побережью моря к заливу Владимира.
При входе в залив Владимира с левой стороны ниже мыса Орехова можно видеть какую-то торчащую из воды бесформенную массу. Это крейсер «Изумруд», выскочивший на
мель и взорвавший себя в 1905 году. Грустно смотреть на эту развалину. Что можно
было, то с «Изумруда» сняли, перевезли в пост Ольги и отправили во Владивосток, остальное разграбили хунхузы.
Они
были так заняты своим делом, что
заметили нас только тогда, когда мы подошли к ним вплотную.
Кое-где местами, в котловинах, собралась вода, столь чистая и прозрачная, что исследователь
замечает ее только тогда, когда попадает в нее ногой. Тут опять
есть очень глубокий колодец и боковые ходы. В этом большом зале наблюдателя невольно поражают удивительные акустические эффекты — на каждое громкое слово отвечает стоголосое эхо, а при падении камня в колодец поднимается грохот, словно пушечная пальба: кажется, будто происходят обвалы и рушатся своды.
Стало совсем темно, так темно, что в нескольких шагах нельзя уже
было рассмотреть ни черной земли на солонцах, ни темных силуэтов деревьев. Комары нестерпимо кусали шею и руки. Я прикрыл лицо сеткой. Дерсу сидел без сетки и, казалось, совершенно не
замечал их укусов.
Сегодня я
заметил, что он весь день
был как-то особенно рассеян. Иногда он садился в стороне и о чем-то напряженно думал. Он опускал руки и смотрел куда-то вдаль. На вопрос, не болен ли он, старик отрицательно качал головой, хватался за топор и, видимо, всячески старался отогнать от себя какие-то тяжелые мысли.
Замеченный мною барсук часто подымался на задние ноги и старался что-то достать, но что именно — я рассмотреть никак не мог. Он так
был занят своим делом, что совершенно не
замечал нас. Долго мы следили за ним, наконец мне наскучило это занятие, и я пошел вперед.
Я спешно стал снимать с него верхнюю одежду. Его куртка и нижняя рубашка
были разорваны. Наконец я его раздел. Вздох облегчения вырвался из моей груди. Пулевой раны нигде не
было. Вокруг контуженого места
был кровоподтек немногим более пятикопеечной монеты. Тут только я
заметил, что я дрожу, как в лихорадке. Я сообщил Дерсу характер его ранения. Он тоже успокоился.
Заметив волнение, он стал меня успокаивать...
Они так
были заняты ловлей рыбы, что совершенно не
замечали моего присутствия.
По пути я
замечал, что в некоторых местах земля
была истоптана и взрыта. Я думал, что это кабаны, но Дерсу указал мне на исковерканное деревцо, лишенное коры и листьев, и сказал...
На другой день сразу
было 3 грозы. Я
заметил, что по мере приближения к морю грозы затихали. Над водой вспышки молнии происходили только в верхних слоях атмосферы, между облаками. Как и надо
было ожидать, последний ливень перешел в мелкий дождь, который продолжался всю ночь и следующие 2 суток без перерыва.
Дальние горы задернулись синей дымкой вечернего тумана. Приближался вечер. Скоро кругом должна
была воцариться тишина. Однако я
заметил, что по мере того как становилось темнее, какими-то неясными звуками наполнялась долина. Слышались человеческие крики и лязганье по железу. Некоторые звуки
были далеко, а некоторые совсем близко.
Окраска зверька до того подходила под цвет дерева, что если бы он оставался неподвижным, то его совершенно нельзя
было бы
заметить.
Подкрепив свои силы едой, мы с Дерсу отправились вперед, а лошади остались сзади. Теперь наша дорога стала подыматься куда-то в гору. Я думал, что Тютихе протекает здесь по ущелью и потому тропа обходит опасное место. Однако я
заметил, что это
была не та тропа, по которой мы шли раньше. Во-первых, на ней не
было конных следов, а во-вторых, она шла вверх по ручью, в чем я убедился, как только увидел воду. Тогда мы решили повернуть назад и идти напрямик к реке в надежде, что где-нибудь пересечем свою дорогу.
Убить оленя во время рева очень легко. Самцы, ослепленные страстью, совершенно не
замечают опасности и подходят к охотнику, когда он их подманивает рожком, почти вплотную. Мясом мы
были вполне обеспечены, поэтому я не пустил казаков на охоту, но сам решил пойти в тайгу ради наблюдений.
Уже с утра я
заметил, что в атмосфере творится что-то неладное. В воздухе стояла мгла; небо из синего стало белесоватым; дальних гор совсем не
было видно. Я указал Дерсу на это явление и стал говорить ему многое из того, что мне
было известно из метеорологии о сухой мгле.
Тут только мы
заметили, что к лежбищу ни с какой стороны подойти
было нельзя. Справа и слева оно замыкалось выдающимися в море уступами, а со стороны суши
были отвесные обрывы 50 м высотой. К сивучам можно
было только подъехать на лодке. Убитого сивуча взять с собой мы не могли; значит, убили бы его зря и бросили бы на месте.
Нечего делать, пришлось остановиться здесь, благо в дровах не
было недостатка. Море выбросило на берег много плавника, а солнце и ветер позаботились его просушить. Одно только
было нехорошо: в лагуне вода имела солоноватый вкус и неприятный запах. По пути я
заметил на берегу моря каких-то куликов. Вместе с ними все время летал большой улит. Он имел белое брюшко, серовато-бурую с крапинками спину и темный клюв.
За эти дни я
заметил только уссурийскую длиннохвостую неясыть — птицу, смелую ночью и трусливую днем; в яркие солнечные дни она забивается в глухие хвойные леса не столько ради корма, сколько ради мрака, который там всегда господствует; уссурийского белоспинного дятла — самого крупного из семейства Picidae, птица эта держится в старых смешанных лесах, где
есть много рухляка и сухостоев; клинохвостого сорокопута — жадного и задорного хищника, нападающего даже на таких птиц, которые больше его размерами; зеленого конька, обитающего по опушкам лесов, и черноголовых овсянок — красивых, желтобрюхих птичек с черными шапочками на головках.
Мы посоветовались и решили оставить тропу и пойти целиной. Взобравшись на первую попавшуюся сопку, мы стали осматриваться. Впереди, в 4 км от нас, виднелся залив Пластун; влево — высокий горный хребет, за которым, вероятно, должна
быть река Синанца; сзади — озеро Долгое, справа — цепь размытых холмов, за ними — море. Не
заметив ничего подозрительного, я хотел
было опять вернуться на тропу, но гольд посоветовал спуститься к ключику, текущему к северу, и дойти по нему до реки Тхетибе.
Дружина, которой командовал Чжан Бао, состояла из китайцев и тазов. Все это
были молодые люди, крепкие, сильные, хорошо вооруженные. Я сразу
заметил, что в его отряде
была крепкая дисциплина. Все распоряжения его исполнялись быстро, и не
было случая, чтобы он свои приказания повторял дважды.
Я думал, что мое объяснение удовлетворило гольда, однако я
заметил, что мысли его
были направлены в другую сторону.
Как ни интересен
был наш разговор, но усталость взяла свое. Н.А. Пальчевский
заметил это и стал устраивать мне постель. Я лег на кан и тотчас уснул.
Около таких лагун всегда держится много птиц. Одни из них
были на берегу моря, другие предпочитали держаться в заводях реки. Среди первых я
заметил тихоокеанских чернозобиков. Судя по времени, это
были, вероятно, отсталые птицы.
Положение местных тазов весьма тяжелое. Они имеют совершенно забитый и угнетенный вид. Я стал
было их расспрашивать, но они испугались чего-то, пошептались между собой и под каким-то предлогом удалились. Очевидно, они боялись китайцев. Если кто-либо из них
посмеет жаловаться русским властям или расскажет о том, что происходит в долине Санхобе, того ждет ужасное наказание: утопят в реке или закопают живым в землю.
Санхобейские тазы почти ничем не отличаются от тазов на реке Тадушу. Они так же одеты, говорят по-китайски и занимаются хлебопашеством. Но около каждой фанзы
есть амбар на сваях, где хранится разный скарб. Этот амбар является типичной тазовской постройкой. Кроме того, я
заметил у стариков особые кривые ножи, которыми они владеют весьма искусно и которые заменяют им и шило, и буравчик, и долото, и наструг.
То, что для меня
было непонятно, ему казалось простым и ясным. Иногда он
замечал следы там, где при всем желании что-либо усмотреть я ничего не видел. А он видел, что прошла старая матка изюбра и годовалый теленок. Они щипали листву таволожника, потом стремительно убежали, испугавшись чего-то.
За ночь река Кулумбе замерзла настолько, что явилась возможность идти по льду. Это очень облегчило наше путешествие. Сильным ветром снег с реки
смело. Лед крепчал с каждым днем. Тем не менее на реке
было много еще проталин. От них подымался густой туман.
Увлеченные работой, мы не
заметили, что маленькая долина привела нас к довольно большой реке. Это
была Синанца с притоками Даягоу [Да-я-гоу — большая утиная долина.], Маягоу [Ма-и-гоу — муравьиная долина.] и Пилигоу [Пи-ли-гоу — долина груш.]. Если верить удэгейцам, то завтра к полудню мы должны
будем дойти до Имана.
Я
заметил, что в этих местах снега
было гораздо больше, чем на реке Кулумбе. Глубина его местами доходила почти до колен. Идти по такому снегу
было трудно. В течение часа удавалось сделать 2 км, не больше.
Между тем погода начала хмуриться, небо опять заволокло тучами. Резкие порывы ветра подымали снег с земли. Воздух
был наполнен снежной пылью, по реке кружились вихри. В одних местах ветром совершенно сдуло снег со льда, в других, наоборот,
намело большие сугробы. За день все сильно прозябли. Наша одежда износилась и уже не защищала от холода.
Хозяин хотел
было меня и Гранатмана
поместить в своей комнате, но я настоял на том, чтобы казаки и Дерсу ночевали вместе со мной.