Купцы под розгами клялись, что никогда таким товаром торговать не будут, а кимряки после жестокой порки
дали зарок, что не только они сами, а своим детям, внукам и правнукам закажут под страхом отцовского проклятия ставить бумажные подошвы.
Когда мать услыхала это слово, она в молчаливом испуге уставилась в лицо барышни. Она слышала, что социалисты убили царя. Это было во дни ее молодости; тогда говорили, что помещики, желая отомстить царю за то, что он освободил крестьян,
дали зарок не стричь себе волос до поры, пока они не убьют его, за это их и назвали социалистами. И теперь она не могла понять — почему же социалист сын ее и товарищи его?
Но и путешественники, которых числом было шесть, хотя и внимательно, казалось, прислушивались к голосам людей, стоявших на берегу, тем не менее, однако ж, все-таки продолжали идти своей дорогой. Они как словно дали крепкий зарок ставить ноги в те самые углубления, которые производили лаптишки их предводителя — коренастого пожилого человека с огромною пилою на правом плече; а тот, в свою очередь, как словно
дал зарок не слушать никаких советов и действовать по внушению каких-то тайных убеждений.
В Новгородской губернии, Старорусского уезда, в Коростынской волости, крестьяне, в числе 6000,
дали зарок не пить вина. В Новгороде также, по известиям, заметно опустели питейные заведения. По слухам, затевались общества трезвости (в апреле) и в других местностях Новгородской губернии («Русский дневник», № 79).
Неточные совпадения
И рассказали странники, // Как встретились нечаянно, // Как подрались, заспоривши, // Как
дали свой
зарок // И как потом шаталися, // Искали по губерниям // Подтянутой, Подстреленной, // Кому живется счастливо. // Вольготно на Руси? // Влас слушал — и рассказчиков // Глазами мерял: — Вижу я, // Вы тоже люди странные! — // Сказал он наконец. — // Чудим и мы достаточно. // А вы — и нас чудней! —
— Стар стал, остепенился, Марья Алексевна.
Зарок дал.
— «Ага, сам говоришь, что верно, значит, и ты, может,
зароки даешь, что: “выйдет она за меня, тогда-то я ей всё и припомню, тогда-то и натешусь над ней!”» — «Не знаю, говорю, может, и думаю так».
— «Так вот я тебе, говорит,
дам прочесть: был такой один папа, и на императора одного рассердился, и тот у него три дня не пивши, не евши, босой, на коленках, пред его дворцом простоял, пока тот ему не простил; как ты думаешь, что тот император в эти три дня, на коленках-то стоя, про себя передумал и какие
зароки давал?..
Лемм глядел исподлобья и все крепче и крепче стискивал губы, точно он
давал себе
зарок никогда не открывать их.