Стояла китайская фанзочка много лет в тиши, слушая только шум воды в ручье, и вдруг
все кругом наполнилось песнями и веселым смехом. Китайцы вышли из фанзы, тоже развели небольшой огонек в стороне, сели на корточки и молча стали смотреть на людей, так неожиданно пришедших и нарушивших их покой. Мало-помалу песни стрелков начали затихать. Казаки и стрелки последний раз напились чаю и стали устраиваться на ночь.
Неточные совпадения
На земле и на небе было еще темно, только в той стороне, откуда подымались
все новые звезды, чувствовалось приближение рассвета. На землю пала обильная роса — верный признак, что завтра будет хорошая погода.
Кругом царила торжественная тишина. Казалось, природа отдыхала тоже.
Для этого удивительного человека не существовало тайн. Как ясновидящий, он знал
все, что здесь происходило. Тогда я решил быть внимательнее и попытаться самому разобраться в следах. Вскоре я увидел еще один порубленный пень.
Кругом валялось множество щепок, пропитанных смолой. Я понял, что кто-то добывал растопку. Ну, а дальше? А дальше я ничего не мог придумать.
Кругом вся земля была изрыта. Дерсу часто останавливался и разбирал следы. По ним он угадывал возраст животных, пол их, видел следы хромого кабана, нашел место, где два кабана дрались и один гонял другого. С его слов
все это я представил себе ясно. Мне казалось странным, как это раньше я не замечал следов, а если видел их, то, кроме направления, в котором уходили животные, они мне ничего не говорили.
— Его
все равно люди, — подтвердил он, — только рубашка другой. Обмани понимай, сердись понимай,
кругом понимай!
Все равно люди…
Сегодня был особенно сильный перелет. Олентьев убил несколько уток, которые и составили нам превосходный ужин. Когда стемнело,
все птицы прекратили свой лет.
Кругом сразу воцарилась тишина. Можно было подумать, что степи эти совершенно безжизненны, а между тем не было ни одного озерка, ни одной заводи, ни одной протоки, где не ночевали бы стада лебедей, гусей, крохалей, уток и другой водяной птицы.
Я поспешно вылез наружу и невольно закрыл глаза рукой.
Кругом все белело от снега. Воздух был свежий, прозрачный. Морозило. По небу плыли разорванные облака; кое-где виднелось синее небо. Хотя
кругом было еще хмуро и сумрачно, но уже чувствовалось, что скоро выглянет солнце. Прибитая снегом трава лежала полосами. Дерсу собрал немного сухой ветоши, развел небольшой огонек и сушил на нем мои обутки.
Кругом, насколько хватал глаз,
все небо было покрыто тучами; только на крайнем западном горизонте виднелась узенькая полоска вечерней зари.
Сразу от огня вечерний мрак мне показался темнее, чем он был на самом деле, но через минуту глаза мои привыкли, и я стал различать тропинку. Луна только что нарождалась. Тяжелые тучи быстро неслись по небу и поминутно закрывали ее собой. Казалось, луна бежала им навстречу и точно проходила сквозь них.
Все живое
кругом притихло; в траве чуть слышно стрекотали кузнечики.
В переходе от дня к ночи всегда есть что-то таинственное. В лесу в это время становится сумрачно и тоскливо.
Кругом воцаряется жуткое безмолвие. Затем появляются какие-то едва уловимые ухом звуки. Как будто слышатся глубокие вздохи. Откуда они исходят? Кажется, что вздыхает сама тайга. Я оставил работу и
весь отдался влиянию окружающей меня обстановки. Голос Дерсу вывел меня из задумчивости.
— Его самый главный люди, — ответил мне Дерсу, указывая на солнце. — Его пропади —
кругом все пропади.
Оглянувшись
кругом, я увидел, что
все уже спали. Пожелав Дерсу покойной ночи, я завернулся в бурку, лег поближе к огоньку и уснул.
Скоро мы дошли до того места, где Да-Лазагоу впадает в Сицу. Теперь мы вошли в лес, заваленный буреломом.
Кругом все было окутано дымом. В 50 шагах нельзя было рассмотреть деревьев.
Кругом нас творилось что-то невероятное. Ветер бушевал неистово, ломал сучья деревьев и переносил их по воздуху, словно легкие пушинки. Огромные старые кедры раскачивались из стороны в сторону, как тонкоствольный молодняк. Теперь уже ни гор, ни неба, ни земли — ничего не было видно.
Все кружилось в снежном вихре. Порой сквозь снежную завесу чуть-чуть виднелись силуэты ближайших деревьев, но только на мгновение. Новый порыв ветра — и туманная картина пропадала.
Пустая юрта, видимо, часто служила охотникам для ночевок.
Кругом нее
весь сухой лес давно уже был вырублен и пожжен. Дерсу это не смутило. Он ушел поглубже в тайгу и издалека приволок сухой ясень. До самых сумерек он таскал дрова, и я помогал ему, сколько мог. Зато
всю ночь мы спали хорошо, не опасаясь за палатку и за одежду.
И, позабыв столицы дальной // И блеск и шумные пиры, // В глуши Молдавии печальной // Она смиренные шатры // Племен бродящих посещала, // И между ими одичала, // И позабыла речь богов // Для скудных, странных языков, // Для песен степи, ей любезной… // Вдруг изменилось
всё кругом, // И вот она в саду моем // Явилась барышней уездной, // С печальной думою в очах, // С французской книжкою в руках.
Все кругом золотисто зеленело, все широко и мягко волновалось и лоснилось под тихим дыханием теплого ветерка, все — деревья, кусты и травы; повсюду нескончаемыми звонкими струйками заливались жаворонки; чибисы то кричали, виясь над низменными лугами, то молча перебегали по кочкам; красиво чернея в нежной зелени еще низких яровых хлебов, гуляли грачи; они пропадали во ржи, уже слегка побелевшей, лишь изредка выказывались их головы в дымчатых ее волнах.
Тиха украинская ночь. // Прозрачно небо. Звезды блещут. // Своей дремоты превозмочь // Не хочет воздух. Чуть трепещут // Сребристых тополей листы. // Луна спокойно с высоты // Над Белой-Церковью сияет // И пышных гетманов сады // И старый замок озаряет. // И тихо, тихо
всё кругом; // Но в замке шепот и смятенье. // В одной из башен, под окном, // В глубоком, тяжком размышленье, // Окован, Кочубей сидит // И мрачно на небо глядит.
Неточные совпадения
На дороге обчистил меня
кругом пехотный капитан, так что трактирщик хотел уже было посадить в тюрьму; как вдруг, по моей петербургской физиономии и по костюму,
весь город принял меня за генерал-губернатора.
У каждого крестьянина // Душа что туча черная — // Гневна, грозна, — и надо бы // Громам греметь оттудова, // Кровавым лить дождям, // А
все вином кончается. // Пошла по жилам чарочка — // И рассмеялась добрая // Крестьянская душа! // Не горевать тут надобно, // Гляди
кругом — возрадуйся! // Ай парни, ай молодушки, // Умеют погулять! // Повымахали косточки, // Повымотали душеньку, // А удаль молодецкую // Про случай сберегли!..
Сверху черная, безграничная бездна, прорезываемая молниями;
кругом воздух, наполненный крутящимися атомами пыли, —
все это представляло неизобразимый хаос, на грозном фоне которого выступал не менее грозный силуэт пожара.
Все мыслительные силы сосредоточивались на загадочном идиоте и в мучительном беспокойстве кружились в одном и том же волшебном
круге, которого центром был он.
—
Все или один?» И, не помогая мучившемуся юноше, с которым она танцовала, в разговоре, нить которого он упустил и не мог поднять, и наружно подчиняясь весело-громким повелительным крикам Корсунского, то бросающего
всех в grand rond, [большой
круг,] то в chaîne, [цепь,] она наблюдала, и сердце ее сжималось больше и больше.