Неточные совпадения
Перед сумерками я еще раз сходил посмотреть на воду. Она прибывала медленно, и, по-видимому, до утра не было опасения, что
река выйдет из берегов. Тем не менее я приказал уложить все имущество и заседлать мулов. Дерсу одобрил эту меру предосторожности. Вечером, когда стемнело, с сильным
шумом хлынул страшный ливень. Стало жутко.
Невозможно разобрать, отчего происходит такой
шум: от ветра, от дождя или от воды в
реке.
Утром меня разбудил
шум дождя. Одевшись, я вышел на улицу. Низко бегущие над землей тучи, порывистый ветер и дождь живо напомнили мне бурю на
реке Билимбе. За ночь барометр упал на 17 мм. Ветер несколько раз менял свое направление и к вечеру превратился в настоящий шторм.
По мере того как мы продвигались вперед, издали доносился какой-то
шум. Чан Лин сказал нам, что это пороги. На Такеме их шесть. Самый большой около
реки Такунчи, а меньшие — близ устьев Охотхе и Чандинго-уза. Здесь нам надлежало переправиться на другую сторону Такемы.
За
шумом воды в
реке нельзя было расслышать, что он кричал.
Когда мы подошли к
реке, было уже около 2 часов пополудни. Со стороны моря дул сильный ветер. Волны с
шумом бились о берег и с пеной разбегались по песку. От
реки в море тянулась отмель. Я без опаски пошел по ней и вдруг почувствовал тяжесть в ногах. Хотел было я отступить назад, но, к ужасу своему, почувствовал, что не могу двинуться с места. Я медленно погружался в воду.
Картина, которую я увидел, была необычайно красива. На востоке пылала заря. Освещенное лучами восходящего солнца море лежало неподвижно, словно расплавленный металл. От
реки поднимался легкий туман. Испуганная моими шагами, стая уток с
шумом снялась с воды и с криком полетела куда-то в сторону, за болото.
Он лежал, однако ж, не смыкая глаз: сон бежал от него; его как словно тормошило что-то; не зависящая от него сила ворочала его с боку на бок; время от времени он приподымал голову и внимательно прислушивался к
шуму реки, которая, вздуваясь и расширяясь каждую минуту, ревела и грохотала с возрастающей силой.
Неточные совпадения
Цветы и ленты на шляпе, вся веселится бурлацкая ватага, прощаясь с любовницами и женами, высокими, стройными, в монистах и лентах; хороводы, песни, кипит вся площадь, а носильщики между тем при криках, бранях и понуканьях, нацепляя крючком по девяти пудов себе на спину, с
шумом сыплют горох и пшеницу в глубокие суда, валят кули с овсом и крупой, и далече виднеют по всей площади кучи наваленных в пирамиду, как ядра, мешков, и громадно выглядывает весь хлебный арсенал, пока не перегрузится весь в глубокие суда-суряки [Суда-суряки — суда, получившие свое название от
реки Суры.] и не понесется гусем вместе с весенними льдами бесконечный флот.
Во время покосов не глядел он на быстрое подыманье шестидесяти разом кос и мерное с легким
шумом паденье под ними рядами высокой травы; он глядел вместо того на какой-нибудь в стороне извив
реки, по берегам которой ходил красноносый, красноногий мартын — разумеется, птица, а не человек; он глядел, как этот мартын, поймав рыбу, держал ее впоперек в носу, как бы раздумывая, глотать или не глотать, и глядя в то же время пристально вздоль
реки, где в отдаленье виден был другой мартын, еще не поймавший рыбы, но глядевший пристально на мартына, уже поймавшего рыбу.
И вы, читатель благосклонный, // В своей коляске выписной // Оставьте град неугомонный, // Где веселились вы зимой; // С моею музой своенравной // Пойдемте слушать
шум дубравный // Над безыменною
рекой // В деревне, где Евгений мой, // Отшельник праздный и унылый, // Еще недавно жил зимой // В соседстве Тани молодой, // Моей мечтательницы милой, // Но где его теперь уж нет… // Где грустный он оставил след.
«Вероятно, шут своего квартала», — решил Самгин и, ускорив шаг, вышел на берег Сены. Над нею
шум города стал гуще, а
река текла так медленно, как будто ей тяжело было уносить этот
шум в темную щель, прорванную ею в нагромождении каменных домов. На черной воде дрожали, как бы стремясь растаять, отражения тусклых огней в окнах. Черная баржа прилепилась к берегу, на борту ее стоял человек, щупая воду длинным шестом, с
реки кто-то невидимый глухо говорил ему:
За городом работали сотни три землекопов, срезая гору, расковыривая лопатами зеленоватые и красные мергеля, — расчищали съезд к
реке и место для вокзала. Согнувшись горбато, ходили люди в рубахах без поясов, с расстегнутыми воротами, обвязав кудлатые головы мочалом. Точно избитые собаки, визжали и скулили колеса тачек. Трудовой
шум и жирный запах сырой глины стоял в потном воздухе. Группа рабочих тащила волоком по земле что-то железное, уродливое, один из них ревел: