Когда же с мирною семьей // Черкес в отеческом жилище // Сидит ненастною порой, // И тлеют угли в пепелище; // И, спрянув с верного коня, // В горах пустынных запоздалый, // К нему войдет пришлец усталый // И робко
сядет у огня: // Тогда хозяин благосклонный // С приветом, ласково, встает // И гостю в чаше благовонной // Чихирь отрадный подает. // Под влажной буркой, в сакле дымной, // Вкушает путник мирный сон, // И утром оставляет он // Ночлега кров гостеприимный.
Он был весь мокрый, издрогший: буря гнала его двадцать верст, — а откуда и где он бывает, ни я, ни матушка никогда не знали; мы его уж девять недель не видали… бросил шапку, скинул рукавицы — образам не молится, хозяевам не кланяется —
сел у огня…
Капитан Тушин, распорядившись по роте, послал одного из солдат отыскивать перевязочный пункт или лекаря для юнкера и
сел у огня, разложенного на дороге солдатами.
Неточные совпадения
Когда я проснулся, на дворе уж было темно. Я
сел у отворенного окна, расстегнул архалук, — и горный ветер освежил грудь мою, еще не успокоенную тяжелым сном усталости. Вдали за рекою, сквозь верхи густых лип, ее осеняющих, мелькали
огни в строеньях крепости и слободки. На дворе
у нас все было тихо, в доме княгини было темно.
Пропустив нас, женщина тоже вошла в юрту,
села на корточки
у огня и закурила трубку, а дети остались на улице и принялись укладывать рыбу в амбар.
Я давно не играла на фортепьяно, подали
огонь, иду в залу, авось-либо смилосердятся, нет, воротили, заставили вязать; пожалуй — только
сяду у другого стола, подле них мне невыносимо — можно ли хоть это?
— Балаган! — закричал я своим спутникам. Тотчас Рожков и Ноздрин явились на мой зов. Мы разобрали корье и
у себя на биваке сделали из него защиту от ветра. Затем мы
сели на траву поближе к
огню, переобулись и тотчас заснули. Однако, сон наш не был глубоким. Каждый раз, как только уменьшался
огонь в костре, мороз давал себя чувствовать. Я часто просыпался, подкладывал дрова в костер, сидел, дремал, зяб и клевал носом.
— До начальника губернии, — начал он каким-то размышляющим и несколько лукавым тоном, — дело это, надо полагать, дошло таким манером: семинарист к нам из самых этих мест, где убийство это произошло, определился в суд; вот он приходит к нам и рассказывает: «Я, говорит, гулял
у себя в
селе, в поле… ну, знаете, как обыкновенно молодые семинаристы гуляют… и подошел, говорит, я к пастуху попросить
огня в трубку, а в это время к тому подходит другой пастух — из деревни уж Вытегры; сельский-то пастух и спрашивает: «Что ты, говорит, сегодня больно поздно вышел со стадом?» — «Да нельзя, говорит, было:
у нас сегодня ночью
у хозяина сын жену убил».