Неточные совпадения
Отойдя от бивака километра четыре, я нашел маленькую тропинку и пошел
по ней к лесу. Скоро я заметил, что ветки
деревьев стали хлестать меня
по лицу. Наученный опытом, я понял, что тропа эта зверовая, и, опасаясь, как бы она не завела меня куда-нибудь далеко в сторону, бросил ее и пошел целиной. Здесь я долго бродил
по оврагам, но ничего не нашел.
Местность была поразительно однообразна: поляны, перелески, овраги, кусты, отдельные
деревья и валежник на земле — все это было так похоже друг на друга, что
по этим предметам никак нельзя было ориентироваться.
Несколько дней спустя после этого мы занимались пристрелкой ружей. Людям были розданы патроны и указана цель для стрельбы с упора.
По окончании пристрелки солдаты стали просить разрешения открыть вольную стрельбу. Стреляли они в бутылку, стреляли в белое пятно на
дереве, потом в круглый камешек, поставленный на краю утеса.
Долина реки Литянгоу какая-то странная — не то поперечная, не то продольная. Местами она расширяется до 1,5 км, местами суживается до 200 м. В нижней части долины есть много полян, засоренных камнями и непригодных для земледелия. Здесь часто встречаются горы и кое-где есть негустые лиственные леса. Чем выше подниматься
по долине, тем чаще начинают мелькать темные силуэты хвойных
деревьев, которые мало-помалу становятся преобладающими.
На этом протяжении в Синанцу впадают следующие горные речки: Пярл-гоу и Изимлу — справа; Лаза-гоу и Хунголя-гоу [Пянь-эр-гоу — покатая долина. Лаза-гоу — скалистая долина. Хуан-га-лян-гоу — долина красного гаоляна.] — слева. Сама
по себе река немноговодна, но бурелом, сложенный в большие груды, указывает на то, что во время дождей вода поднимается настолько высоко, что
деревья по ней свободно переносятся с одного места на другое.
Этот день мы употребили на переход к знакомой нам грибной фанзе около озера Благодати. Опять нам пришлось мучиться в болотах, которые после дождей стали еще непроходимее. Чтобы миновать их, мы сделали большой обход, но и это не помогло. Мы рубили
деревья, кусты, устраивали гати, и все-таки наши вьючные животные вязли на каждом шагу чуть не
по брюхо. Большого труда стоило нам перейти через зыбуны и только к сумеркам удалось выбраться на твердую почву.
Наконец он утомился, сел на землю по-человечьи и, раскрыв рот, стал смотреть на
дерево, видимо что-то соображая.
Билимбе — царство растений.
По обоим берегам реки лес растет так густо, что кажется, будто река течет в коридоре. Наклонившиеся
деревья во многих местах перепутались ветвями и образовали живописные арки.
Часов в 9 утра мы снялись с бивака и пошли вверх
по реке Билимбе. Погода не изменилась к лучшему.
Деревья словно плакали: с ветвей их на землю все время падали крупные капли, даже стволы были мокрые.
К вечеру погода не изменилась: земля по-прежнему, словно саваном, была покрыта густым туманом. Этот туман с изморосью начинал надоедать. Идти
по лесу в такую погоду все равно что во время дождя: каждый куст, каждое
дерево, которые нечаянно задеваешь плечом, обдают тысячами крупных капель.
В сумерки мы возвратились назад. В фанзе уже горел огонь. Я лег на кан, но долго не мог уснуть. Дождь хлестал
по окнам; вверху, должно быть на крыше, хлопало корье; где-то завывал ветер, и не разберешь, шумел ли то дождь, или стонали озябшие кусты и
деревья. Буря бушевала всю ночь.
Ливень хлестал
по лицу и не позволял открыть глаза. Не было видно ни зги. В абсолютной тьме казалось, будто вместе с ветром неслись в бездну
деревья, сопки и вода в реке и все это вместе с дождем образовывало одну сплошную, с чудовищной быстротой движущуюся массу.
По его словам, такой же тайфун был в 1895 году. Наводнение застало его на реке Даубихе, около урочища Анучино. Тогда на маленькой лодочке он спас заведующего почтово-телеграфной конторой, двух солдаток с детьми и четырех китайцев. Два дня и две ночи он разъезжал на оморочке и снимал людей с крыш домов и с
деревьев. Сделав это доброе дело, Дерсу ушел из Анучина, не дожидаясь полного спада воды. Его потом хотели наградить, но никак не могли разыскать в тайге.
Комель тополя сначала было подался вниз
по течению, но вскоре за что-то зацепился, и
дерево осталось на месте.
Но собака не унималась и жалась к нему так, что мешала идти. Оказалось, что поблизости был тигр. Увидев человека, он спрятался за
дерево.
По совершенной случайности вышло так, что Дерсу направился именно к тому же
дереву.
Пробираться сквозь заросли горелого леса всегда трудно. Оголенные от коры стволы
деревьев с заостренными сучками в беспорядке лежат на земле. В густой траве их не видно, и потому часто спотыкаешься и падаешь. Обыкновенно после однодневного пути
по такому горелому колоднику ноги у лошадей изранены, у людей одежда изорвана, а лица и руки исцарапаны в кровь. Зная
по опыту, что гарь выгоднее обойти стороной, хотя бы и с затратой времени, мы спустились к ручью и пошли
по гальке.
Тоскливо завывал ветер в трубе и шелестел сухой травой на крыше. Снаружи что-то царапало
по стене, должно быть, качалась сухая ветка растущего поблизости куста или
дерева. Убаюкиваемый этими звуками, я сладко заснул.
Утром 11 сентября погода как будто немного изменилась к лучшему. Чтобы не терять напрасно время, мы собрали свои котомки и пошли вверх
по реке Арму. Местность была настолько ровная и однообразная, что я совершенно забыл, что нахожусь у подножия Сихотэ-Алиня. Здешний хвойный лес плохого дровяного качества, растет весьма неравномерно: болотистые поляны отделяются друг от друга небольшими перелесками,
деревья имеют отмершие вершины и множество сухих ветвей.
Из этого они заключили, что где-то
по реке есть одно такое
дерево.
Дерсу был безусловно прав. Обычай «ссаживать» ворон с
деревьев — жестокая забава охотников. Стрельбой
по воронам забавляются иногда даже образованные люди. Стреляют так же, как в бутылку, только потому, что черная ворона представляет собой хорошую цель.
Весь день в воздухе стояла мгла; небо затянуто паутиной слоисто-перистых облаков; вокруг солнца появились «венцы»; они суживались все более и более и наконец слились в одно матовое пятно. В лесу было тихо, а
по вершинам
деревьев уже разгуливал ветер.
После этого оба они пришли ко мне и стали просить, чтобы я переменил место бивака. На вопрос, какая тому причина, солон сказал, что, когда под утесом он стал рубить
дерево, сверху в него черт два раза бросил камнями. Дерсу и солон так убедительно просили меня уйти отсюда и на лицах у них написано было столько тревоги, что я уступил им и приказал перенести палатки вниз
по реке метров на 400. Тут мы нашли место еще более удобное, чем первое.
В каком бы направлении ветер ни дул — с материка в море или, наоборот, с моря на материк, движение его всегда происходит
по долинам. В тех случаях, если последние имеют северо-западное направление, ветер дует с такой силой, что опрокидывает на землю
деревья и снимает с домов крыши. Обыкновенно с восходом солнца ветер стихает, а часа в четыре дня начинает дуть снова.
Перед сумерками Дерсу ходил на охоту. Назад он вернулся с пустыми руками. Повесив ружье на сучок
дерева, он сел к огню и заявил, что нашел что-то в лесу, но забыл, как этот предмет называется по-русски.
Последние два дня дул сильный северо-западный ветер. Он ломал сучья
деревьев и носил их
по воздуху, как пылинки. К вечеру 6 ноября ветер вдруг сразу стих. Мы так привыкли к его шуму, что неожиданно наступившая тишина показалась нам даже подозрительной.
Стрелки, узнав о том, что мы остаемся здесь надолго и даже, быть может, зазимуем, принялись таскать плавник, выброшенный волнением на берег, и устраивать землянку. Это была остроумная мысль. Печи они сложили из плитнякового камня, а трубу устроили по-корейски — из дуплистого
дерева. Входы завесили полотнищами палаток, а на крышу наложили мох с дерном. Внутри землянки настлали ельницу и сухой травы. В общем, помещение получилось довольно удобное.
Следы все время шли
по реке.
По ним видно было, что китаец уже не пытался перелезать через бурелом, а обходил его стороной. Та к прошли мы еще с полчаса. Но вот следы круто повернули в сторону. Мы направились
по ним. Вдруг с соседнего
дерева слетели две вороны.
Был конец марта. Солнышко стояло высоко на небе и посылало на землю яркие лучи. В воздухе чувствовалась еще свежесть ночных заморозков, в особенности в теневых местах, но уже
по талому снегу,
по воде в ручьях и
по веселому, праздничному виду
деревьев видно было, что ночной холод никого уже запугать не может.
Чем выше подниматься
по долине, тем чаще начинают мелькать темные силуэты хвойных
деревьев, которые мало-помалу становятся преобладающими.