Неточные совпадения
Вместе с нею попали еще две небольшие рыбки: огуречник — род корюшки с темными пятнами по бокам и на спине (это было очень странно, потому что
идет она вдоль берега моря и никогда не заходит в
реки) и колюшка — обитательница заводей и слепых рукавов, вероятно снесенная
к устью быстрым течением
реки.
Кое-где виднелась свежевзрытая земля. Та
к как домашних свиней китайцы содержат в загонах, то оставалось допустить присутствие диких кабанов, что и подтвердилось. А раз здесь были кабаны, значит, должны быть и тигры. Действительно, вскоре около
реки на песке мы нашли следы одного очень крупного тигра. Он
шел вдоль
реки и прятался за валежником. Из этого можно было заключить, что страшный зверь приходил сюда не для утоления жажды, а на охоту за козулями и кабанами.
25 июля мы
пошли к китайским фанзам, расположенным около
реки Дунгоу, по долине которой
идет путь на
реку Сан-хобе.
Я рассчитывал часть людей и мулов направить по тропе вдоль берега моря, а сам с Чжан Бао, Дерсу и тремя стрелками
пойти по
реке Адимил
к ее истокам, затем подняться по
реке Билимбе до Сихотэ-Алиня и обратно спуститься по ней же
к морю.
Действительно, кто-то тихонько
шел по гальке. Через минуту мы услышали, как зверь опять встряхнулся. Должно быть, животное услышало нас и остановилось. Я взглянул на мулов. Они жались друг
к другу и, насторожив уши, смотрели по направлению
к реке. Собаки тоже выражали беспокойство. Альпа забилась в самый угол палатки и дрожала, а Леший поджал хвост, прижал уши и боязливо поглядывал по сторонам.
Часов в 9 утра мы снялись с бивака и
пошли вверх по
реке Билимбе. Погода не изменилась
к лучшему. Деревья словно плакали: с ветвей их на землю все время падали крупные капли, даже стволы были мокрые.
Мы немного задержались в последней фанзе и только
к полудню достигли верховьев
реки. Тропа давно кончилась, и мы
шли некоторое время целиной, часто переходя с одного берега
реки на другой.
Если
пойти по правой, то можно перевалить на
реку Кулумбе (верхний приток Имана), если же
идти по левой (
к северо-западу), то выйдешь в один из верхних притоков
реки Арму.
Действительно, сквозь разорвавшуюся завесу тумана совершенно явственно обозначилось движение облаков. Они быстро бежали
к северо-западу. Мы очень скоро вымокли до последней нитки. Теперь нам было все равно. Дождь не мог явиться помехой. Чтобы не обходить утесы, мы спустились в
реку и
пошли по галечниковой отмели. Все были в бодром настроении духа; стрелки смеялись и толкали друг друга в воду. Наконец в 3 часа дня мы прошли теснины. Опасные места остались позади.
Первый опыт был не совсем удачен. Тогда мы выбрали другое место, где спуск
к реке был пологий. Тут дело
пошло успешнее.
Они
шли от
реки Шакиры
к Билимбе и обратно.
Я решил заняться охотой,
послал двух стрелков
к китайцам на
реку Адимил за покупками. За последние пять дней я запустил свою работу, и нужно было заполнить пробелы.
На следующий день, когда я проснулся, солнце было уже высоко. Мои спутники напились чаю и ждали только меня. Быстро я собрал свою постель, взял в карман кусок хлеба и, пока солдаты вьючили мулов,
пошел вместе с Дерсу, Чжан Бао и А.И. Мерзляковым
к реке Билимбе.
28, 29 и 30 августа были посвящены осмотру
реки Сяо-Кемы. На эту экскурсию я взял с собой Дерсу, Аринина, Сабитова и одного мула. Маршрут я наметил по
реке Сакхоме до истоков и назад,
к морю, по
реке Горелой. Стрелки с вьючным мулом должны были
идти с нами до тех пор, пока будет тропа. Дальше мы
идем сами с котомками, а они той же дорогой возвращаются обратно.
Тут тропы опять разделились. Первая ведет на перевал
к реке Илимо (приток Такемы), а по второй нам следовало
идти, чтобы попасть в истоки
реки Горелой. Дерсу снял котомку и стал таскать бурелом.
Следующий день, 31 августа, мы провели на
реке Сяо-Кеме, отдыхали и собирались с силами. Староверы, убедившись, что мы не вмешиваемся в их жизнь, изменили свое отношение
к нам. Они принесли нам молока, масла, творогу, яиц и хлеба, расспрашивали, куда мы
идем, что делаем и будут ли около них сажать переселенцев.
Переправившись на другую сторону
реки, мы
пошли к фанзам, видневшимся вдали. Население Такемы смешанное и состоит из китайцев и тазов. Китайских фанз — 23, тазовских — 11.
Обсушившись немного, я
пошел вниз по
реке со слабой надеждой найти фуражку. Течением могло прибить ее где-нибудь около берега. Та
к я проходил до самых сумерек, но фуражки не нашел и должен был взамен ее повязать голову платком. В этом своеобразном уборе я продолжал уже весь дальнейший путь.
На следующий день, 8 сентября, мы распрощались с Такемой и
пошли вверх по Такунчи.
Река эта длиной немного более 40 км и течет по кривой с северо-запада
к востоку. Около устья она шириной до 6 и глубиной от 1 до 1,2 м по руслу. Вода в ней мутная, с синим опаловым оттенком.
Утром 11 сентября погода как будто немного изменилась
к лучшему. Чтобы не терять напрасно время, мы собрали свои котомки и
пошли вверх по
реке Арму. Местность была настолько ровная и однообразная, что я совершенно забыл, что нахожусь у подножия Сихотэ-Алиня. Здешний хвойный лес плохого дровяного качества, растет весьма неравномерно: болотистые поляны отделяются друг от друга небольшими перелесками, деревья имеют отмершие вершины и множество сухих ветвей.
Из всего изложенного выше явствует, что хребет Сихотэ-Алинь по отношению
к Такеме
идет под углом, сначала небольшим, а затем, по мере отклонения
реки к югу, увеличивающимся все больше и больше.
Посоветовавшись между собой, мы решили попытаться переправиться через
реку на плоту и только в случае неудачи
идти к верховьям Илимо и по ней
к устью Такемы.
Путь А.И. Мерзлякова начинался от фанзы удэгейца Сиу Ху и
шел прямо на восток, пересекая несколько маленьких перевальчиков. Перейдя речку Хуля, он повернул
к северо-востоку, затем пересек еще одну
реку — Шооми (в верховьях) — и через 3 суток вышел на
реку Кулумбе. Здесь, около скалы Мафа, он где-то видел выходы каменного угля на поверхность. После перевала по другой безымянной горной речке он пришел на
реку Найну, прямо
к корейским фанзам.
После Такемы в последовательном порядке
идут горные речки: Коами (по-удэгейски Агана, а на морских картах — Лоаенгоу), потом около мыса Большева будет речка Шооми (по-китайски Сеами, по-удэгейски Соми). Долины их близ моря слились вместе и образовали обширную низину, покрытую редколесьем. Шооми длиной 12 км. Истоки ее находятся около горы Туманной с перевалом на
реку Такему,
к местности Илимо.
27 сентября было посвящено осмотру
реки Найны, почему-то названной на морских картах Яходеи-Санка.
Река эта длиной 20 км; истоки ее находятся в горах Карту, о которых будет сказано ниже. Сначала Найна течет с севера на юг, потом поворачивает
к юго-востоку и последние 10 км течет
к морю в широтном направлении. В углу, где
река делает поворот, находится зверовая фанза. Отсюда прямо на запад
идет та тропа, по которой прошел А.И. Мерзляков со своим отрядом.
Немного дальше камней Сангасу тропа оставляет морское побережье и
идет вверх через перевал на
реке Квандагоу (приток Амагу). Эта
река длиной около 30 км. Истоки ее находятся там же, где и истоки Найны. Квандагоу течет сначала тоже в глубоком ущелье, заваленном каменными глыбами, но потом долина ее расширяется. Верхняя половина течения имеет направление с северо-запада, а затем
река круто поворачивает
к северо-востоку и течет вдоль берега моря, будучи отделена от него горным кряжем Чанготыкалани.
Мы рассчитали, что если
пойдем по тропе, то выйдем на
реку Найну
к корейцам, и если
пойдем прямо, то придем на берег моря
к скале Ван-Син-лаза. Путь на Найну нам был совершенно неизвестен, и
к тому же мы совершенно не знали, сколько времени может занять этот переход. До моря же мы рассчитывали дойти если не сегодня, то, во всяком случае, завтра
к полудню.
Когда мы подошли
к реке, было уже около 2 часов пополудни. Со стороны моря дул сильный ветер. Волны с шумом бились о берег и с пеной разбегались по песку. От
реки в море тянулась отмель. Я без опаски
пошел по ней и вдруг почувствовал тяжесть в ногах. Хотел было я отступить назад, но,
к ужасу своему, почувствовал, что не могу двинуться с места. Я медленно погружался в воду.
За перевалом тропа
идет по болотистой долине
реки Витухэ. По пути она пересекает четыре сильно заболоченных распадка, поросших редкой лиственницей. На сухих местах царят дуб, липа и черная береза с подлесьем из таволги вперемежку с даурской калиной. Тропинка привела нас
к краю высокого обрыва. Это была древняя речная терраса. Редколесье и кустарники исчезли, и перед нами развернулась широкая долина
реки Кусун. Вдали виднелись китайские фанзы.
Поэтому я решил
идти по берегу моря до тех пор, пока не станут
реки, и только тогда направиться
к Сихотэ-Алиню.
Утром был довольно сильный мороз (–10°С), но с восходом солнца температура стала повышаться и
к часу дня достигла +3°С. Осень на берегу моря именно тем и отличается, что днем настолько тепло, что смело можно
идти в одних рубашках,
к вечеру приходится надевать фуфайки, а ночью — завертываться в меховые одеяла. Поэтому я распорядился всю теплую одежду отправить морем на лодке, а с собой мы несли только запас продовольствия и оружие. Хей-ба-тоу с лодкой должен был прийти
к устью
реки Тахобе и там нас ожидать.
Я не
пошел туда, а повернул вправо по ключику Ада, чтобы выйти в один из верхних притоков соседней
реки Кумуху, намереваясь по ней спуститься
к морю. В сумерки мы немного не дошли до водораздела и стали биваком в густом лесу.
Маленький ключик привел нас
к каменистой, заваленной колодником речке Цаони, впадающей в Кумуху с правой стороны. После полуденного привала мы выбрались из бурелома и
к вечеру достигли
реки Кумуху, которая здесь шириной немного превосходит Цаони и мало отличается от нее по характеру. Ширина ее в верховьях не более 4–5 м. Если отсюда
идти по ней вверх,
к Сихотэ-Алиню, то перевал опять будет на
реке Мыхе, но уже в самых ее истоках. От устья Цаони до Сихотэ-Алиня туземцы считают один день пути.
Когда намеченный маршрут близится
к концу, то всегда торопишься: хочется скорее закончить путь. В сущности, дойдя до моря, мы ничего не выигрывали. От устья Кумуху мы опять
пойдем по какой-нибудь
реке в горы; так же будем устраивать биваки, ставить палатки и таскать дрова на ночь; но все же в конце намеченного маршрута всегда есть что-то особенно привлекательное. Поэтому все рано легли спать, чтобы пораньше встать.
На
реке Кузнецова мы распрощались с солоном. Он возвратился
к себе на
реку Тахобе, а мы
пошли дальше на север. Хей-ба-тоу было приказано следовать вдоль берега моря и дожидаться нас в устье
реки Холонку.
Вечером я сделал распоряжение: на следующий день Хей-ба-тоу с лодкой должен был перейти на
реку Хатоху и там опять ждать нас, а мы
пойдем вверх по
реке Холонку до Сихотэ-Алиня и затем по
реке Нахтоху спустимся обратно
к морю.
Согласно указаниям, данным солоном, после
реки Тигдамугу мы отсчитали второй безымянный ключик и около него стали биваком. По этому ключику нам следовало
идти к перевалу на
реке Нахтоху.
По пути нам встречалось много мелких речек, должно быть, притоки
реки Пия. Плохо, когда
идешь без проводника: все равно как слепой.
К вечеру мы дошли до какой-то
реки, а на другой день,
к двум часам пополудни, достигли третьего перевала.
На другой день с бивака мы снялись рано и
пошли по тропе, проложенной у самого берега
реки. На этом пути Нахтоху принимает в себя с правой стороны два притока: Хулеми и Гоббиляги, а с левой — одну только маленькую речку Ходэ. Нижняя часть долины Нахтоху густо поросла даурской березой и монгольским дубом. Начиная от Локтоляги, она постепенно склоняется
к югу и только около Хулеми опять поворачивает на восток.
Аринин
пошел влево, а мы — прямо
к берегу
реки.
Я хотел было вскрыть один из гробов, но в это время в стороне услышал голоса и
пошел к ним навстречу. Через минуту из кустов вышли два удэгейца, только что прибывшие с
реки Един.
Захаров и Аринин
пошли на север, имея то же задание, а Сабитов и Туртыгин — вверх по
реке,
к устью
реки Ходэ.
На скорую руку мы закусили холодным мясом, напились чаю и, собрав котомки,
пошли назад,
к реке Нах-тоху.
Следы все время
шли по
реке. По ним видно было, что китаец уже не пытался перелезать через бурелом, а обходил его стороной. Та
к прошли мы еще с полчаса. Но вот следы круто повернули в сторону. Мы направились по ним. Вдруг с соседнего дерева слетели две вороны.
Утром мы сразу почувствовали, что Сихотэ-Алинь отделил нас от моря: термометр на рассвете показывал — 20°С. Здесь мы расстались с Сунцаем. Дальше мы могли
идти сами; течение воды в
реке должно было привести нас
к Бикину. Тем не менее Дерсу обстоятельно расспросил его о дороге.
Около устья
реки Давасигчи было удэгейское стойбище, состоящее из четырех юрт. Мужчины все были на охоте, дома остались только женщины и дети. Я рассчитывал сменить тут проводников и нанять других, но из-за отсутствия мужчин это оказалось невозможным.
К моей радости, лаохозенские удэгейцы согласились
идти с нами дальше.
После Кумуху в последовательном порядке
идет опять ряд мелких горных речек с удэгейскими названиями: Сюэн (по-русски Сваин, на картах —
река Бабкова), потом Омосо, Илянту и Яктыга. В истоках Омосо есть гора с голой вершиной, которая поэтому и названа Голой. Другая гора, Высокая, находится недалеко от моря, между
реками Омосо и Илянту. Участок берега моря от
реки Кумуху
к северу до мыса Сосунова занят выходами гранитов, гнейсов и сиенитов.
Если
идти от истоков
к морю, то в последовательном порядке они будут располагаться так: справа по течению — Дака и Тунга с перевалами на Бикин, затем — Баня, Пюгота, Амдасу, Сологойе, Очжура и с притоком Хуни-микчи и с перевалом на
реку Эхе.