Неточные совпадения
С января до апреля 1907 года я был занят составлением отчетов за прошлую экспедицию и только в половине мая мог
начать сборы в новое путешествие. В этих сборах есть всегда много прелести. Общий план экспедиции был давно уже предрешен, оставалось только разработать детали.
В открытом море нам встретились киты-полосатики и косатки. Киты плыли медленно в раз взятом направлении, мало обращая внимания на миноносцы, но косатки погнались за судами и, когда поравнялись
с нами,
начали выскакивать из воды. Стрелок Загурский стрелял; два раза он промахнулся, а в третий раз попал. На воде появилось большое кровавое пятно. После этого все косатки сразу исчезли.
В четыре часа дня погода
начала портиться,
с востока стал надвигаться туман, и, хотя ветра еще не было, море сильно волновалось.
30-го числа вечером миноносцы дошли до залива Джигит. П.Г. Тигерстедт предложил мне переночевать на судне, а завтра
с рассветом
начать выгрузку. Всю ночь качался миноносец на мертвой зыби. Качка была бортовая, и я
с нетерпением ждал рассвета.
С каким удовольствием мы все сошли на твердую землю! Когда миноносцы стали сниматься
с якоря, моряки помахали нам платками, мы ответили им фуражками. В рупор ветром донесло: «Желаем успеха!» Через 10 минут миноносцы скрылись из виду.
Горбуша не имела еще того безобразного вида, который она приобретает впоследствии, хотя челюсти ее и
начали уже немного загибаться и на спине появился небольшой горб. Я распорядился взять только несколько рыб, а остальных пустить обратно в воду. Все
с жадностью набросились на горбушу, но она скоро приелась, и потом уже никто не обращал на нее внимания.
Вечером я услышал у стрелков громкие разговоры. По настроению я догадался, что они немного выпили. Оказалось, что Дерсу притащил
с собой бутылку спирта и угостил им солдат. Вино разгорячило людей, и они
начали ссориться между собой.
Река Синанца течет по продольной долине между Сихотэ-Алинем и хребтом, ему параллельным. Она длиной около 75 км и шириной до 30 м. За скалистой сопкой сначала идут места открытые и отчасти заболоченные. Дальше поляна
начинает возвышаться и незаметно переходит в террасу, поросшую редким лиственным лесом. Спустившись
с нее, мы прошли еще
с полкилометра и затем вступили в роскошный лес.
В 7 часов вечера вдруг туман быстро
начал подниматься кверху. Одновременно
с этим стал накрапывать дождь, который через 15 минут перестал, а вместе
с ним рассеялся и туман. На небе выглянули звезды.
К вечеру погода не изменилась: земля по-прежнему, словно саваном, была покрыта густым туманом. Этот туман
с изморосью
начинал надоедать. Идти по лесу в такую погоду все равно что во время дождя: каждый куст, каждое дерево, которые нечаянно задеваешь плечом, обдают тысячами крупных капель.
В лесу мы не страдали от ветра, но каждый раз, как только выходили на реку,
начинали зябнуть. В 5 часов пополудни мы дошли до четвертой зверовой фанзы. Она была построена на берегу небольшой протоки
с левой стороны реки. Перейдя реку вброд, мы стали устраиваться на ночь. Развьючив мулов, стрелки принялись таскать дрова и приводить фанзу в жилой вид.
Слова старика сразу согнали
с людей апатию. Все оживились, поднялись на ноги. Дождь утратил постоянство и шел порывами, переходя то в ливень, то в изморось. Это вносило уже некоторое разнообразие и давало надежду на перемену погоды. В сумерки он
начал заметно стихать и вечером прекратился совсем. Мало-помалу небо стало очищаться, кое-где проглянули звезды…
Затем оно
начало блекнуть, и вместе
с тем туча стала быстро застилать небо.
С этих гор берут
начало и другие реки.
Когда
начало смеркаться, мы немного спустились
с гребня хребта в сторону реки Горелой. После недавних дождей ручьи были полны водой. Очень скоро мы нашли удобное место и расположились биваком высоко над уровнем моря.
Что-то сделалось
с солнцем. Оно уже не так светило, как летом, вставало позже и рано торопилось уйти на покой. Трава на земле
начала сохнуть и желтеть. Листва на деревьях тоже стала блекнуть. Первыми почувствовали приближение зимы виноградники и клены. Они разукрасились в оранжевые, пурпуровые и фиолетовые тона.
— Погоди, капитан, — сказал мне Дерсу и, отбежав в сторону,
начал снимать
с дерева бересту, затем срезал несколько прутьев и быстро смастерил зонтик.
Дальше мы по нему не пошли и
начали спуск в долину реки Сицы.
С большой горы всегда надо спускаться осторожно, не торопясь, иногда останавливаться.
Дерсу стал вспоминать дни своего детства, когда, кроме гольдов и удэге, других людей не было вовсе. Но вот появились китайцы, а за ними — русские. Жить становилось
с каждым годом все труднее и труднее. Потом пришли корейцы. Леса
начали гореть; соболь отдалился, и всякого другого зверя стало меньше. А теперь на берегу моря появились еще и японцы. Как дальше жить?
По выходе из гор течение реки Квандагоу становится тихим и спокойным. Река блуждает от одного края долины к другому, рано
начинает разбиваться на пороги и соединяется
с рекой Амагу почти у самого моря.
На рассвете обыкновенно всегда бывает тихо; ветер
начинает дуть
с восхода солнца, постепенно усиливаясь, и достигает наибольшего напряжения к двум часам пополудни.
Река Амагу длиной около 50 км.
Начало она берет
с хребта Карту и огибает его
с западной стороны. Амагу течет сначала на северо-восток, потом принимает широтное направление и только вблизи моря немного склоняется к югу. Из притоков ее следует указать только Дунанцу длиною 19 км. По ней можно перевалить на реку Кусун. Вся долина Амагу и окаймляющие ее горы покрыты густым хвойно-смешанным лесом строевого и поделочного характера.
С наступлением холодов он
начинает перекочевывать к западу.
Меня сильно мучила жажда. Вдруг я увидел бруснику; она была мороженая. Я
начал ее есть
с жадностью. Дерсу смотрел на меня
с любопытством.
Незаметно мы досидели
с ним до полуночи. Наконец Дерсу
начал дремать. Я закрыл свою тетрадь, завернулся в одеяло, лег поближе к огню и скоро заснул. Ночью сквозь сон я слышал, как он поправлял огонь и прикрывал меня своей палаткой.
Горный хребет,
с которого они берут
начало, называемый староверами Караминским, тянется параллельно берегу моря и является водоразделом между рекой Амагу и вышеперечисленными речками. Наивысшие точки Караминского хребта будут: Киганкуни, Лысуха, Водолей и 3 Брата. Все они имеют сглаженные контуры и состоят из мелафиров, базальтов и их туфов.
Когда после долгого пути вдруг перед глазами появляются жилые постройки, люди, лошади и собаки
начинают идти бодрее. Спустившись
с террасы, мы прибавили шагу.
— Плохо, — сказал я, — ветер
начинает дуть
с юга.
Вечером солон убил белку. Он снял
с нее шкурку, затем насадил ее на вертел и стал жарить, для чего палочку воткнул в землю около огня. Потом он взял беличий желудок и положил его на угли. Когда он зарумянился, солон
с аппетитом стал есть его содержимое. Стрелки
начали плеваться, но это мало смущало солона. Он сказал, что белка — животное чистое, что она ест только орехи да грибки, и предлагал отведать этого лакомого блюда. Все отказались…
В каком бы направлении ветер ни дул —
с материка в море или, наоборот,
с моря на материк, движение его всегда происходит по долинам. В тех случаях, если последние имеют северо-западное направление, ветер дует
с такой силой, что опрокидывает на землю деревья и снимает
с домов крыши. Обыкновенно
с восходом солнца ветер стихает, а часа в четыре дня
начинает дуть снова.
С утра погода была удивительно тихая. Весь день в воздухе стояла сухая мгла, которая после полудня
начала быстро сгущаться. Солнце из белого стало желтым, потом оранжевым и, наконец, красным; в таком виде оно и скрылось за горизонтом. Я заметил, что сумерки были короткие: как-то скоро спустилась ночная тьма. Море совершенно успокоилось, нигде не было слышно ни единого всплеска. Казалось, будто оно погрузилось в сон.
Впереди и слева от нас высилась Плоская гора высотой 600 м, которую местные жители называют Кямо.
С горного хребта, в состав которого она входит, берут
начало три притока Холонку: Пуйму, Сололи и Дагды — единственное место в бассейне Холонку, где еще встречаются изюбры и кабаны. Подъем на лодке возможен только до реки Сололи.
В
начале ноября было особенно холодно. На реке появились забереги, и это значительно облегчило наше путешествие. Все притоки замерзли. Мы пользовались ими для сокращения пути и к вечеру дошли до того места, где Дагды сливается
с Нунгини. Отсюда, собственно, и начинается река Нахтоху.
На другой день
с бивака мы снялись рано и пошли по тропе, проложенной у самого берега реки. На этом пути Нахтоху принимает в себя
с правой стороны два притока: Хулеми и Гоббиляги, а
с левой — одну только маленькую речку Ходэ. Нижняя часть долины Нахтоху густо поросла даурской березой и монгольским дубом.
Начиная от Локтоляги, она постепенно склоняется к югу и только около Хулеми опять поворачивает на восток.
К утру ветер
начал стихать. Сильные порывы сменялись периодами затишья. Когда рассвело, я не узнал места: одна фанза была разрушена до основания, у другой выдавило стену; много деревьев, вывороченных
с корнями, лежало на земле.
С восходом солнца ветер упал до штиля; через полчаса он снова
начал дуть, но уже
с южной стороны.
Река Кусун длиной около 100 км.
Начало она берет
с Сихотэ-Алиня и течет по кривой к северо-востоку. По характеру Кусун такая же быстрая и порожистая река, как и Такема.
Утром 6 декабря мы встали до света. Термометр показывал — 21°
С.
С восходом солнца ночной ветер
начал стихать, и от этого как будто стало теплее.
Собаки, услышав, что кто-то идет,
с лаем бросились к нам навстречу, но, узнав своих,
начали ласкаться.
После полудня небо стало заволакиваться слоистыми облаками; вокруг солнца появились круги, и вместе
с тем
начал подниматься ветер.
Поднявшийся ветер дул нам навстречу и, как ножом, резал лицо. Когда
начало смеркаться, мы были как раз на водоразделе. Здесь Дерсу остановился и стал о чем-то совещаться со стариком тазой. Подойдя к ним, я узнал, что старик таза немного сбился
с дороги. Из опасения заблудиться они решили заночевать под открытым небом.
Было темно, но звезды на небе уже говорили, что солнце приближается к горизонту. Морозило… Термометр показывал — 34°
С. Гривы, спины и морды лошадей заиндевели. Когда мы тронулись в дорогу, только что
начинало светать.
Начало она берет
с Сихотэ-Алиня и течет по кривой, как Такема, только в другую сторону (к северо-востоку).