Неточные совпадения
Мы уселись у костра и стали разговаривать. Наступила ночь. Туман, лежавший доселе на поверхности воды, поднялся кверху и превратился в тучи.
Раза два принимался накрапывать дождь. Вокруг нашего костра было темно — ничего не видно. Слышно было,
как ветер трепал кусты и деревья,
как неистовствовало море и лаяли в селении собаки.
Кое-где виднелась свежевзрытая земля. Та к
как домашних свиней китайцы содержат в загонах, то оставалось допустить присутствие диких кабанов, что и подтвердилось. А
раз здесь были кабаны, значит, должны быть и тигры. Действительно, вскоре около реки на песке мы нашли следы одного очень крупного тигра. Он шел вдоль реки и прятался за валежником. Из этого можно было заключить, что страшный зверь приходил сюда не для утоления жажды, а на охоту за козулями и кабанами.
Если я хочу представить себе девственную тайгу, то каждый
раз мысленно переношусь в долину Синанцы. Кроме обычных ясеня, березы Эрмана и ольхи, здесь произрастали: аянская ель — представительница охотской флоры, клен с красными ветвями, имеющий листву,
как у неклена, затем черемуха Маака с желтой берестой,
как у березы, и с ветвями, пригнутыми к земле, над чем немало потрудились и медведи, и, наконец, в изобилии по берегам реки ивняки, у которых молодые побеги имеют красновато-сизый оттенок.
В лесу мы не страдали от ветра, но каждый
раз,
как только выходили на реку, начинали зябнуть. В 5 часов пополудни мы дошли до четвертой зверовой фанзы. Она была построена на берегу небольшой протоки с левой стороны реки. Перейдя реку вброд, мы стали устраиваться на ночь. Развьючив мулов, стрелки принялись таскать дрова и приводить фанзу в жилой вид.
Раньше я несколько
раз пытался расспрашивать Дерсу, при
каких обстоятельствах он убил тигра, но гольд упорно отмалчивался или старался перевести разговор на другую тему, а сегодня мне удалось выпытать от него,
как это случилось.
Наконец хромой таза вернулся, и мы стали готовиться к переправе. Это было не так просто и легко,
как казалось с берега. Течение в реке было весьма быстрое, перевозчик-таза каждый
раз поднимался вверх по воде метров на 300 и затем уже пускался к противоположному берегу, упираясь изо всех сил шестом в дно реки, и все же течением его сносило к самому устью.
Эти птицы каждый
раз при приближении людей поднимали неистовый крик и старались
как можно скорее укрыться в чаще леса.
Как бы сговорившись, мы все
разом сняли с себя котомки. Чжан Бао и Чан Лин выворотили пень, выбросили из-под него камни и землю, а мы с Дерсу стащили туда кости. Затем прикрыли их мхом, а сверху наложили тот же пень и пошли к реке мыться.
Производить съемку во время ненастья трудно. Бумага становится дряблой, намокшие рукава размазывают карандаш. Зонтика у меня с собой не было, о чем я искренно жалел. Чтобы защитить планшет от дождя, каждый
раз,
как только я открывал его, Чан Лин развертывал над ним носовой платок. Но скоро и это оказалось недостаточным: платок намокал и стал сочить воду.
Как только ковш наклонится, из него
разом выливается вода, тогда перетягивает пест и падает в ступу.
Как-то
раз, года два назад, вдруг на пашнях появилось несколько фазанов.
Не успел он два
раза резануть ножом,
как вдруг за шумом воды позади себя услышал шорох.
Тогда он понял, что убитый олень принадлежал не ему, а тигру. Вот почему он и не мог его убить, несмотря на то что стрелял шесть
раз. Дерсу удивился,
как он об этом не догадался сразу. С той поры он не ходил больше в эти овраги. Место это стало для него
раз навсегда запретным. Он получил предупреждение…
Как бы в подтверждение его слов ворона снялась с дерева и улетела. Доводы эти Фокину показались убедительными; он положил ружье на место и уже больше не ругал ворон, хотя они подлетали к нему еще ближе, чем в первый
раз.
В среднем течении Кулумбе очень извилиста. Она все время жмется к утесам и у подножия их образует глубокие ямы. Во многих местах русло ее завалено камнями и занесено буреломом. Можно представить себе, что здесь делается во время наводнений! Один
раз я, другой
раз Дерсу оборвались в ямы и вымокли
как следует.
Наконец узкая и скалистая часть долины была пройдена. Горы
как будто стали отходить в стороны. Я обрадовался, полагая, что море недалеко, но Дерсу указал на какую-то птицу, которая, по его словам, живет только в глухих лесах, вдали от моря. В справедливости его доводов я сейчас же убедился. Опять пошли броды, и чем дальше, тем глубже.
Раза два мы разжигали костры, главным образом для того, чтобы погреться.
После этого оба они пришли ко мне и стали просить, чтобы я переменил место бивака. На вопрос,
какая тому причина, солон сказал, что, когда под утесом он стал рубить дерево, сверху в него черт два
раза бросил камнями. Дерсу и солон так убедительно просили меня уйти отсюда и на лицах у них написано было столько тревоги, что я уступил им и приказал перенести палатки вниз по реке метров на 400. Тут мы нашли место еще более удобное, чем первое.
Удэгейцы с удивительной стойкостью переносят холод. К этому они привыкают с детства, с того момента,
как первый
раз вдохнут в себя воздух.
Как всегда бывает в таких случаях, все
разом остановились.
Мы шли берегом моря и разговаривали о том,
как могло случиться, что Хей-ба-тоу пропал без вести. Этот вопрос мы поднимали уже сотый
раз и всегда приходили к одному и тому же выводу: надо шить обувь и возвращаться к староверам на Амагу.
Я стал направлять его взгляд рукой по линии выдающихся и заметных предметов, но,
как я ни старался, он ничего не видел. Дерсу тихонько поднял ружье, еще
раз внимательно всмотрелся в то место, где было животное, выпалил и — промахнулся. Звук выстрела широко прокатился по всему лесу и замер в отдалении. Испуганная кабарга шарахнулась в сторону и скрылась в чаще.
Я первый
раз в жизни видел,
как быстро удэгейцы ходят по лесу на лыжах.
Дерсу всегда жалел Альпу и каждый
раз, прежде чем разуться, делал ей из еловых ветвей и сухой травы подстилку. Если поблизости не было ни того, ни другого, он уступал ей свою куртку, и Альпа понимала это. На привалах она разыскивала Дерсу, прыгала около него, трогала его лапами и всячески старалась обратить на себя внимание. И
как только Дерсу брался за топор, она успокаивалась и уже терпеливо дожидалась его возвращения с охапкой еловых веток.
На этот
раз больше всех самообладания сохранил я. Это потому, что я спал и не видел того, что тут произошло. Однако скоро мы поменялись ролями: когда Дерсу успокоился, испугался я. Кто поручится, что тигр снова не придет на бивак, не бросится на человека?
Как все это случилось и
как это никто не стрелял?
Шорох повторился, но на этот
раз с обеих сторон одновременно. Ветер шумел вверху по деревьям и мешал слушать. Порой мне казалось, что я
как будто действительно слышу треск сучков и вижу даже самого зверя, но вскоре убеждался, что это совсем не то: это был или колодник, или молодой ельник.
Я отвел ему маленькую комнату, в которой поставил кровать, деревянный стол и два табурета. Последние ему, видимо, совсем были не нужны, так
как он предпочитал сидеть на полу или чаще на кровати, поджав под себя ноги по-турецки. В этом виде он напоминал бурхана из буддийской кумирни. Ложась спать, он по старой привычке поверх сенного тюфяка и ватного одеяла каждый
раз подстилал под себя козью шкурку.
Я чувствовал, что потерял близкого человека.
Как много мы с ним пережили. Сколько
раз он выручал меня в то время, когда сам находился на краю гибели!