Неточные совпадения
В четыре часа
дня погода начала портиться, с востока
стал надвигаться туман, и, хотя ветра еще не было, море сильно волновалось.
Наконец
стало светать. Вспыхнувшую было на востоке зарю тотчас опять заволокло тучами. Теперь уже все было видно: тропу, кусты, камни, берег залива, чью-то опрокинутую вверх
дном лодку. Под нею спал китаец. Я разбудил его и попросил подвезти нас к миноносцу. На судах еще кое-где горели огни. У трапа меня встретил вахтенный начальник. Я извинился за беспокойство, затем пошел к себе в каюту, разделся и лег в постель.
Бо́льшая часть
дня уже прошла. Приближался вечер. По мере того как
становилось прохладнее, туман глубже проникал на материк. Словно грязная вата, он спускался с гор в долины, распространяясь шире и шире и поглощая все, с чем приходил в соприкосновение.
Несколько
дней спустя после этого мы занимались пристрелкой ружей. Людям были розданы патроны и указана цель для стрельбы с упора. По окончании пристрелки солдаты
стали просить разрешения открыть вольную стрельбу. Стреляли они в бутылку, стреляли в белое пятно на дереве, потом в круглый камешек, поставленный на краю утеса.
На другой
день вечером, сидя у костра, я читал стрелкам «Сказку о рыбаке и рыбке». Дерсу в это время что-то тесал топором. Он перестал работать, тихонько положил топор на землю и, не изменяя позы, не поворачивая головы,
стал слушать. Когда я кончил сказку, Дерсу поднялся и сказал...
Чем дальше, тем труднее
становилось идти. Поэтому я решил оставить мулов на биваке и назавтра продолжать путь с котомками. Мы рассчитывали в два
дня достигнуть водораздела, однако этот переход отнял у нас четверо суток. В довершение всего погода испортилась — пошли дожди.
Выбрав один из них, мы
стали взбираться на хребет. По наблюдениям Дерсу, дождь должен быть затяжным. Тучи низко ползли над землей и наполовину окутывали горы. Следовательно, на вершине хребта мы увидели бы только то, что было в непосредственной от нас близости. К тому же взятые с собой запасы продовольствия подходили к концу. Это принудило нас на другой
день спуститься в долину.
Следующий
день был последним
днем июля. Когда занялась заря,
стало видно, что погода будет хорошая. В горах еще кое-где клочьями держался туман. Он словно чувствовал, что доживает последние часы, и прятался в глубокие распадки. Природа ликовала: все живое приветствовало всесильное солнце, как бы сознавая, что только одно оно может прекратить ненастье.
Этот
день мы употребили на переход к знакомой нам грибной фанзе около озера Благодати. Опять нам пришлось мучиться в болотах, которые после дождей
стали еще непроходимее. Чтобы миновать их, мы сделали большой обход, но и это не помогло. Мы рубили деревья, кусты, устраивали гати, и все-таки наши вьючные животные вязли на каждом шагу чуть не по брюхо. Большого труда стоило нам перейти через зыбуны и только к сумеркам удалось выбраться на твердую почву.
В 4 часа
дня пошел дождь. Мы спустились с хребта и, как только нашли в ручье воду, тотчас
стали биваком. Стрелки принялись развьючивать мулов, а мы с Дерсу по обыкновению отправились на разведку. Я пошел вверх, а он вниз по ключу.
В 4 часа
дня мы
стали высматривать место для бивака. Здесь река делала большой изгиб. Наш берег был пологий, а противоположный — обрывистый. Тут мы и остановились. Стрелки принялись ставить палатки, а Дерсу взял котелок и пошел за водой. Через минуту он возвратился, крайне недовольный.
Весь этот
день мы простояли на месте: сушили имущество и отдыхали. Человек скоро забывает невзгоды. Стрелки
стали смеяться и подтрунивать друг над другом.
Дело было на реке Фудзине в мае. Дерсу шел по долине среди дубового редколесья. При нем была маленькая собачонка. Сначала она весело бежала вперед, но потом
стала выказывать признаки беспокойства.
Он поднял ружье и
стал целиться, но в это время тигр перестал реветь и шагом пошел на увал в кусты. Надо было воздержаться от выстрела, но Дерсу не сделал этого. В тот момент, когда тигр был уже на вершине увала, Дерсу спустил курок. Тигр бросился в заросли. После этого Дерсу продолжал свой путь.
Дня через четыре ему случилось возвращаться той же дорогой. Проходя около увала, он увидел на дереве трех ворон, из которых одна чистила нос о ветку.
От устья Билимбе до Конора — 12 км по прямой линии. В этот
день, несмотря на хорошую погоду, нам удалось пройти немного. На бивак мы
стали около небольшой речки Сюригчи. Нижняя часть ее заболочена, а верхняя покрыта гарью. Здесь был когда-то хороший лес. Недавнее наводнение размывало оба берега речки.
В этот
день работать не удалось. Палатку так сильно трепало, что казалось, вот-вот ее сорвет ветром и унесет в море. Часов в десять вечера непогода
стала стихать. На рассвете дождь перестал, и небо очистилось.
Однако разговором
дела не поправишь. Я взял свое ружье и два раза выстрелил в воздух. Через минуту откуда-то издалека послышался ответный выстрел. Тогда я выстрелил еще два раза. После этого мы развели огонь и
стали ждать. Через полчаса стрелки возвратились. Они оправдывались тем, что Дерсу поставил такие маленькие сигналы, что их легко было не заметить. Гольд не возражал и не спорил. Он понял, что то, что ясно для него, совершенно неясно для других.
Узнав, в чем
дело, он направился в заросли и
стал что-то искать.
Наконец хромой таза вернулся, и мы
стали готовиться к переправе. Это было не так просто и легко, как казалось с берега. Течение в реке было весьма быстрое, перевозчик-таза каждый раз поднимался вверх по воде метров на 300 и затем уже пускался к противоположному берегу, упираясь изо всех сил шестом в
дно реки, и все же течением его сносило к самому устью.
Мы все занялись своими
делами. Я принялся вычерчивать дневной маршрут, а Дерсу и Чжан Бао
стали готовить ужин. Мало-помалу старик успокоился. После чая, сидя у костра, я начал расспрашивать его о том, как он попал на Такунчи.
После перехода вброд реки Кулумбе наша обувь была мокрой, и потому переход через скалу Ван-Син-лаза был отложен до другого
дня. Тогда мы
стали высматривать место для бивака. В это время из воды показалось какое-то животное. Подняв голову, оно с видимым любопытством рассматривало нас. Это была нерпа.
Дерсу
стал вспоминать
дни своего детства, когда, кроме гольдов и удэге, других людей не было вовсе. Но вот появились китайцы, а за ними — русские. Жить
становилось с каждым годом все труднее и труднее. Потом пришли корейцы. Леса начали гореть; соболь отдалился, и всякого другого зверя
стало меньше. А теперь на берегу моря появились еще и японцы. Как дальше жить?
К полудню дождь усилился. Осенний дождь — это не то что летний дождь: легко можно простудиться. Мы сильно прозябли, и потому пришлось рано
стать на бивак. Скоро нам удалось найти балаган из корья. Способ постройки его и кое-какие брошенные вещи указывали на то, что он был сделан корейцами. Оправив его немного, мы натаскали дров и принялись сушить одежду. Часа в четыре
дня дождь прекратился. Тяжелая завеса туч разорвалась, и мы увидели хребет Карту, весь покрытый снегом.
День кончился, и в воздухе
стало холодать. Тогда я предложил своему спутнику остановиться. В одном месте между утесами был плоский берег, куда водой нанесло много плавника. Мы взобрались на него и первым
делом развели большой костер, а затем принялись готовить ужин.
Стрелки не поняли, в чем
дело, и в недоумении смотрели на мои движения. Но в это время подошли Дерсу и Чжан Бао. Они бросились ко мне на помощь: Дерсу протянул сошки, а Чжан Бао
стал бросать мне под ноги плавник. Ухватившись рукой за валежину, я высвободил сначала одну ногу, потом другую и не без труда выбрался на твердую землю.
Утром на другой
день я поднялся рано и тотчас же
стал собираться в дорогу. Я по опыту знал, что если удэгейцев не торопить, то они долго не соберутся. Та к и случилось. Удэгейцы сперва чинили обувь, потом исправляли лодки, и выступить нам удалось только около полудня.
Утром был довольно сильный мороз (–10°С), но с восходом солнца температура
стала повышаться и к часу
дня достигла +3°С. Осень на берегу моря именно тем и отличается, что
днем настолько тепло, что смело можно идти в одних рубашках, к вечеру приходится надевать фуфайки, а ночью — завертываться в меховые одеяла. Поэтому я распорядился всю теплую одежду отправить морем на лодке, а с собой мы несли только запас продовольствия и оружие. Хей-ба-тоу с лодкой должен был прийти к устью реки Тахобе и там нас ожидать.
28-го числа
день был такой же пасмурный, как и накануне. Ручьи еще шумели в горах, но и они уже начали испытывать на себе заморозки. По воде всюду плыла шуга, появились забереги, кое-где
стал образовываться донный лед.
На другой
день, чуть только заалел восток, все поднялись как по команде и
стали собираться в дорогу. Я взял полотенце и пошел к реке мыться.
За
день мы прошли немного и
стали биваком около реки Бабкова. Здесь можно видеть хорошо выраженные береговые террасы. Они высотой около 12 м. Река в них промыла узкое ложе, похожее на каньон. По широкому заболоченному плато кое-где растут в одиночку белая береза, лиственница и поросль дуба.
С утра погода была удивительно тихая. Весь
день в воздухе стояла сухая мгла, которая после полудня начала быстро сгущаться. Солнце из белого
стало желтым, потом оранжевым и, наконец, красным; в таком виде оно и скрылось за горизонтом. Я заметил, что сумерки были короткие: как-то скоро спустилась ночная тьма. Море совершенно успокоилось, нигде не было слышно ни единого всплеска. Казалось, будто оно погрузилось в сон.
За последние четыре
дня река хорошо замерзла. Лед был ровный, гладкий и блестел как зеркало. Вследствие образования донного льда и во время ледостава вода в реке поднялась выше своего уровня и заполнила все протоки. Это позволило нам сокращать путь и идти напрямик, минуя извилины реки и такие места, где лед
стал торосом.
Вдруг, к удивлению их, на утро шестого
дня зверь поднялся, встряхнулся и
стал спускаться к реке.
В этот
день мы прошли мало и рано
стали биваком. На первом биваке места в палатке мы заняли случайно, кто куда попал. Я, Дерсу и маньчжур Чи Ши-у разместились по одну сторону огня, а стрелки — по другую. Этот порядок соблюдался уже всю дорогу.
После 1 декабря сильные северо-западные ветры
стали стихать. Иногда выпадали совершенно тихие
дни. Показания анемометра колебались теперь в пределах от 60 до 75, но вместе с тем
стали увеличиваться морозы.
С каждым
днем идти
становилось все труднее и труднее.
Через полчаса
стало совсем светло. Солнечные лучи, осветившие вершины гор, известили обитателей леса о наступлении
дня.
За
день мы прошли 18 км и
стали биваком около речки Катэтабауни.