Неточные совпадения
Нам не повезло. Мы приехали во Владивосток два дня спустя после ухода «Эльдорадо». Меня выручили П.Г. Тигерстедт и А.Н. Пель, предложив отправиться с ними на миноносцах. Они должны были идти к Шантарским островам и по
пути обещали доставить меня и моих спутников
в залив Джигит [Отряд состоял из 5 миноносцев: «Грозный», «Гремящий», «Стерегущий», «Бесшумный» и «Бойкий».].
Чем дальше, тем труднее становилось идти. Поэтому я решил оставить мулов на биваке и назавтра продолжать
путь с котомками. Мы рассчитывали
в два дня достигнуть водораздела, однако этот переход отнял у нас четверо суток.
В довершение всего погода испортилась — пошли дожди.
Несмотря на непогоду, он решил ехать
в залив Джигит и там дожидаться парохода. Я дал ему двух мулов и двух провожатых. Часов
в одиннадцать утра мы расстались, пожелав друг другу счастливого
пути и успехов.
Река Фату (по-удэгейски Фарту) впадает
в Санхобе с левой стороны,
в однодневном
пути от устья, и течет с северо-востока параллельно берегу моря. Горный хребет, отделяющий бассейн ее от речек, текущих непосредственно
в море, имеет
в среднем высоту 600 м. Следующая большая река, которая берет начало с Сихотэ-Алиня, будет Билимбе, впадающая
в море около горы Железняк, немного южнее мыса Шанца.
На другой день мы продолжали наш
путь далее на север по хребту и часов
в 10 утра дошли до горы Острой высотой 678 м. Осмотревшись, мы спустились
в один из ключиков, который привел нас к реке Билимбе.
Часов
в девять вечера прошел короткий, но сильный дождь, после которого туман сразу исчез и мы увидели красивое звездное небо. И это небо, по которому широкой полосой протянулся Млечный
Путь, и темный океан,
в котором разом отражались все светила небесные, одинаково казались беспредельно глубокими.
Он поднял ружье и стал целиться, но
в это время тигр перестал реветь и шагом пошел на увал
в кусты. Надо было воздержаться от выстрела, но Дерсу не сделал этого.
В тот момент, когда тигр был уже на вершине увала, Дерсу спустил курок. Тигр бросился
в заросли. После этого Дерсу продолжал свой
путь. Дня через четыре ему случилось возвращаться той же дорогой. Проходя около увала, он увидел на дереве трех ворон, из которых одна чистила нос о ветку.
Когда на западе угасли последние отблески вечерней зари и все кругом погрузилось
в ночной мрак, мы могли наблюдать весьма интересное явление из области электрометеорологии — свечение моря и
в то же время исключительную яркость Млечного
Пути.
Пробираться сквозь заросли горелого леса всегда трудно. Оголенные от коры стволы деревьев с заостренными сучками
в беспорядке лежат на земле.
В густой траве их не видно, и потому часто спотыкаешься и падаешь. Обыкновенно после однодневного
пути по такому горелому колоднику ноги у лошадей изранены, у людей одежда изорвана, а лица и руки исцарапаны
в кровь. Зная по опыту, что гарь выгоднее обойти стороной, хотя бы и с затратой времени, мы спустились к ручью и пошли по гальке.
Выступление было назначено на другой день, но осуществить его не удалось из-за весьма ненастной погоды. Наконец 4 сентября дождь перестал. Тогда мы собрали свои котомки и после полудня выступили
в дальний
путь.
Благодаря тому что
в долине Такемы хорошие леса, сохранились и звери. Здесь можно найти всех представителей четвероногих, начиная с белки и кончая тигром.
В особенности много изюбров. Всюду по
пути нам встречались китайские охотничьи шалаши и соболиные ловушки.
Обсушившись немного, я пошел вниз по реке со слабой надеждой найти фуражку. Течением могло прибить ее где-нибудь около берега. Та к я проходил до самых сумерек, но фуражки не нашел и должен был взамен ее повязать голову платком.
В этом своеобразном уборе я продолжал уже весь дальнейший
путь.
Вторую половину
пути мы сделали легко, без всяких приключений и, дойдя до другой зверовой фанзы, расположились
в ней на ночь как дома.
Ночь обещала быть холодной. По небу, усеянному звездами, широкой полосой протянулся Млечный
Путь. Резкий, холодный ветер тянул с северо-запада. Я озяб и пошел
в фанзу, а китаец остался один у огня.
В верховьях река Арму состоит из двух речек одинаковой величины. Мы попали как раз к месту их слияния. Чан Лин измерял каждую из них двумя днями
пути.
Дальнейший
путь лежал вниз по Сице. Она шириной около 4 м, глубиной 0,6 м и
в нижнем течении очень порожиста и бурлива. По мере того как мы отходили от водораздела, долина суживалась все более и более и наконец превратилась
в глубокое ущелье. Здесь с обеих сторон высятся мощные древнеречные террасы, состоящие из глинистых сланцев с прослойками желтого мелкозернистого песчаника и молочно-белого кварца. Сланцы сильно перемяты и кажутся плойчатыми.
Небольшая тропка привела нас к фанзочке, построенной среди густого леса,
в расстоянии один километр от Такемы; тут мы заночевали, а утром снова продолжали свой
путь вниз по долине реки Такемы.
Оставалось или продолжать
путь по правому берегу до реки Сяо-Кунчи и затем через перевал выйти
в долину реки Илимо, или же переправиться через Такему где-нибудь выше Такунчи.
На другой день мы продолжали наш
путь вниз по долине реки Такемы и
в три с половиной дня дошли до моря уже без всяких приключений. Это было 22 сентября. С каким удовольствием я растянулся на чистой циновке
в фанзе у тазов! Гостеприимные удэгейцы окружили нас всяческим вниманием: одни принесли мясо, другие — чай, третьи — сухую рыбу. Я вымылся, надел чистое белье и занялся работой.
Путь А.И. Мерзлякова начинался от фанзы удэгейца Сиу Ху и шел прямо на восток, пересекая несколько маленьких перевальчиков. Перейдя речку Хуля, он повернул к северо-востоку, затем пересек еще одну реку — Шооми (
в верховьях) — и через 3 суток вышел на реку Кулумбе. Здесь, около скалы Мафа, он где-то видел выходы каменного угля на поверхность. После перевала по другой безымянной горной речке он пришел на реку Найну, прямо к корейским фанзам.
У северного края долины,
в том месте, где береговая терраса примыкает к горам,
путь преграждается высокой скалой, состоящей из роговообманкового андезита.
На возвратном
пути в фанзу я услышал еще какой-то шум
в сарае — это корейцы мололи муку при помощи ручных жерновов, наложенных один на другой. К верхнему прикреплен короткий рычаг, при помощи которого он приводится
в движение. Зерно насыпается
в деревянный ящик, откуда оно течет
в отверстие верхнего камня и затем к зазорам между жерновами.
Путь по реке Квандагоу показался мне очень длинным. Раза два мы отдыхали, потом опять шли
в надежде, что вот-вот покажется море. Наконец лес начал редеть; тропа поднялась на невысокую сопку, и перед нами развернулась широкая и живописная долина реки Амагу со старообрядческой деревней по ту сторону реки. Мы покричали. Ребятишки подали нам лодку. Наше долгое отсутствие вызвало у Мерзлякова тревогу. Стрелки хотели уже было идти нам навстречу, но их отговорили староверы.
По моим расчетам, у нас должно было хватить продовольствия на две трети
пути. Поэтому я условился с А. И. Мерзляковым, что он командирует удэгейца Сале с двумя стрелками к скале Ван-Син-лаза, где они должны будут положить продовольствие на видном месте. На следующий день, 5 октября,
в 2 часа дня с тяжелыми котомками мы выступили
в дорогу.
По сторонам высились крутые горы, они обрывались
в долину утесами. Обходить их было нельзя. Это отняло бы у нас много времени и затянуло бы
путь лишних дня на четыре, что при ограниченности наших запасов продовольствия было совершенно нежелательно. Мы с Дерсу решили идти напрямик
в надежде, что за утесами будет открытая долина. Вскоре нам пришлось убедиться
в противном: впереди опять были скалы, и опять пришлось переходить с одного берега на другой.
Километрах
в 10 от реки Соен тропа оставляет берег и через небольшой перевал, состоящий из роговообманкового андезита, выходит к реке Витухэ — первому правому притоку Кусуна. Она течет
в направлении с юго-запада на северо-восток и по
пути принимает
в себя один только безымянный ключик. Окрестные горы покрыты березняком, порослью дуба и сибирской пихтой.
Маленький ключик привел нас к каменистой, заваленной колодником речке Цаони, впадающей
в Кумуху с правой стороны. После полуденного привала мы выбрались из бурелома и к вечеру достигли реки Кумуху, которая здесь шириной немного превосходит Цаони и мало отличается от нее по характеру. Ширина ее
в верховьях не более 4–5 м. Если отсюда идти по ней вверх, к Сихотэ-Алиню, то перевал опять будет на реке Мыхе, но уже
в самых ее истоках. От устья Цаони до Сихотэ-Алиня туземцы считают один день
пути.
По
пути Кумуху принимает
в себя следующие притоки: с левой стороны — река Яаса 1-я, Яаса 2-я, Усмага, Тапку, Ного, Тагды, Хандями, Дыонго, а с правой — кроме Цыгони, по которой мы пришли, еще Лиго, Цаолосо, Бутыче и Амукта.
Когда намеченный маршрут близится к концу, то всегда торопишься: хочется скорее закончить
путь.
В сущности, дойдя до моря, мы ничего не выигрывали. От устья Кумуху мы опять пойдем по какой-нибудь реке
в горы; так же будем устраивать биваки, ставить палатки и таскать дрова на ночь; но все же
в конце намеченного маршрута всегда есть что-то особенно привлекательное. Поэтому все рано легли спать, чтобы пораньше встать.
На обратном
пути я спросил Дерсу, почему он не стрелял
в диких свиней. Гольд ответил, что не видел их, а только слышал шум
в чаще, когда они побежали. Дерсу был недоволен: он ругался вслух и потом вдруг снял шапку и стал бить себя кулаком по голове. Я засмеялся и сказал, что он лучше видит носом, чем глазами. Тогда я не знал, что это маленькое происшествие было повесткой к трагическим событиям, разыгравшимся впоследствии.
Над землей, погруженной
в ночную тьму, раскинулся темный небесный свод с миллионами звезд, переливавшихся цветами радуги. Широкой полосой, от края до края, протянулся Млечный
Путь. По ту сторону реки стеной стоял молчаливый лес. Кругом было тихо, очень тихо…
Река Нахтоху (по-удэгейски Накту или Нактана), названная топографами рекой Лебедева, такой же величины, как и река Холонку, и также имеет истоки
в горах Сихотэ-Алиня, который называется здесь Кунка-Киамани.
В верхней половине своего течения она состоит из двух рек: Нунгини и Дагды. Обе они сливаются на половине
пути между морем и Сихотэ-Алинем. С правой стороны
в Нахтоху впадают две реки: Амукты и Хагдыги.
В начале ноября было особенно холодно. На реке появились забереги, и это значительно облегчило наше путешествие. Все притоки замерзли. Мы пользовались ими для сокращения
пути и к вечеру дошли до того места, где Дагды сливается с Нунгини. Отсюда, собственно, и начинается река Нахтоху.
На другой день с бивака мы снялись рано и пошли по тропе, проложенной у самого берега реки. На этом
пути Нахтоху принимает
в себя с правой стороны два притока: Хулеми и Гоббиляги, а с левой — одну только маленькую речку Ходэ. Нижняя часть долины Нахтоху густо поросла даурской березой и монгольским дубом. Начиная от Локтоляги, она постепенно склоняется к югу и только около Хулеми опять поворачивает на восток.
Если это не удастся, она берет кабаргу измором, для чего преследует ее до тех пор, пока та от усталости не упадет; при этом, если на
пути она увидит другую кабаргу, то не бросается за нею, а будет продолжать преследование первой, хотя бы эта последняя и не находилась у нее
в поле зрения.
17-го утром мы распрощались с рекой Нахтоху и тронулись
в обратный
путь, к староверам. Уходя, я еще раз посмотрел на море с надеждой, не покажется ли где-нибудь лодка Хей-ба-тоу. Но море было пустынно. Ветер дул с материка, и потому у берега было тихо, но вдали ходили большие волны. Я махнул рукой и подал сигнал к выступлению. Тоскливо было возвращаться назад, но больше ничего не оставалось делать. Обратный
путь наш прошел без всяких приключений.
Сильный ветер. — Приключения Хей-ба-тоу. — Снаряжение
в зимний
путь. — Устройство нарт. — Рыбная ловля. — Привычка удэгейцев к холоду. — Саджи. — Зимний поход. — Накануне выступления. — Нартовый обоз. — Река Кусун с притоками. — Тигровая скала. — Горные породы. — Выгоревшие леса. — Зимняя палатка. — Лесные птицы. — Удэгеец Сунцай.
За последние четыре дня река хорошо замерзла. Лед был ровный, гладкий и блестел как зеркало. Вследствие образования донного льда и во время ледостава вода
в реке поднялась выше своего уровня и заполнила все протоки. Это позволило нам сокращать
путь и идти напрямик, минуя извилины реки и такие места, где лед стал торосом.
Он говорил, что ему нужно отправить своего брата на охоту, вылечить больную старуху мать и снарядиться самому
в далекий
путь.
Целый день мы работали не покладая рук, даже не останавливаясь на обед, и все же прошли не больше 10 км. Бурелом, наледи, кочковатые болота, провалы между камней, занесенные снегом, создавали такие препятствия, что за 8 часов
пути нам удалось сделать только 4,5 км, что составляет
в среднем 560 м/ч. К вечеру мы подошли к гребню Сихотэ-Алиня. Барометр показывал 700 м.
Кто-то привел ветер
в такое яростное состояние, что он, как бешеный зверь, бросался на все, что попадалось ему на
пути.
Гольд стал говорить о том, что тигру дано
в тайге много корма и запрещено нападать на человека. Этот тигр следил кабанов, но по
пути увидел людей, напал на наш бивак и украл собаку.
Обогнув гору Даютай, Алчан, как уже выше было сказано, входит
в старое русло Бикина и по
пути принимает
в себя с правой стороны еще три обильных водой притока: Ольду (по-китайски Култухе), Таудахе [Да-ю-тай — большая старинная башня.] и Малую Лултухе. Алчан впадает
в Бикин
в 10 км к югу от станции железной дороги того же имени. Долина его издавна славится как хорошее охотничье угодье и как место женьшеневого промысла.
Как
в кинематографе, передо мной одна за другой вставали картины прошлого: первая встреча с Дерсу на реке Лефу, озеро Ханка, встреча с тигром на Ли-Фудзине, лесной пожар на реке Санхобе, наводнение на Билимбе, переправа на плоту через реку Такему, маршрут по Иману, голодовка на Кулумбе,
путь по Бикину и т.д.
По
пути Кумуху принимает
в себя следующие притоки: с левой стороны — реки Яаса 1-я, Яаса 2-я, Усмага, Тапку, Ного, Тагды, Хандями, Дыонго, а с правой — кроме Цыгони, по которой мы пришли, еще Лито, Цаолоса, Будыге и Амукта.
От стойбища Хабагоу Бикин все еще придерживается северо-западного направления и на
пути принимает
в себя притоки Гану, Сагды-ула (по-маньчжурски Большая речка), Санкэри, Мудян, Сумугэ, Хаатанге и Дунгоуза. Около местности Танцаза долина Бикина сильно суживается, оставляя только узкий проход для стока воды. Горы здесь подходят к реке вплотную и оканчиваются высокими обрывами, которые удэгейцы называют Сигонку-Гуляни.