Неточные совпадения
Теперь обследованию подлежала центральная часть Сихотэ-Алиня, между 45 и 47° с. ш., побережье
моря от того места, где были закончены работы
в прошлом году, значит, от бухты Терней к северу, сколько позволит время, и затем маршрут по Бикину до реки Уссури.
За месяц вперед А.И. Мерзляков был командирован
в город Владивосток покупать мулов для экспедиции. Важно было приобрести животных некованых, с крепкими копытами. А.И. Мерзлякову поручено было отправить мулов на пароходе
в залив Рында, где и оставить их под присмотром трех стрелков, а самому ехать дальше и устроить на побережье
моря питательные базы. Таких баз намечено было пять:
в заливе Джигит,
в бухте Терней, на реках Текаме, Амагу и Кумуху, у мыса Кузнецова.
В то время постоянного пароходного сообщения по побережью Японского
моря не существовало. Переселенческое управление первый раз,
в виде опыта, зафрахтовало пароход «Эльдорадо», который ходил только до залива Джигит. Определенных рейсов еще не было, и сама администрация не знала, когда вернется пароход и когда он снова отправится
в плавание.
Миноносцы уходили
в плавание только во второй половине июня. Пришлось с этим мириться. Во-первых, потому, что не было другого случая добраться до залива Джигит, а во-вторых, проезд по
морю на военных судах позволял мне сэкономить значительную сумму денег. Кроме того, потеря времени во Владивостоке наполовину окупалась скоростью хода миноносцев.
Вскоре легкая качка известила о том, что мы вышли
в открытое
море.
В открытом
море нам встретились киты-полосатики и косатки. Киты плыли медленно
в раз взятом направлении, мало обращая внимания на миноносцы, но косатки погнались за судами и, когда поравнялись с нами, начали выскакивать из воды. Стрелок Загурский стрелял; два раза он промахнулся, а
в третий раз попал. На воде появилось большое кровавое пятно. После этого все косатки сразу исчезли.
В четыре часа дня погода начала портиться, с востока стал надвигаться туман, и, хотя ветра еще не было,
море сильно волновалось.
Мы уселись у костра и стали разговаривать. Наступила ночь. Туман, лежавший доселе на поверхности воды, поднялся кверху и превратился
в тучи. Раза два принимался накрапывать дождь. Вокруг нашего костра было темно — ничего не видно. Слышно было, как ветер трепал кусты и деревья, как неистовствовало
море и лаяли
в селении собаки.
Вместе с нею попали еще две небольшие рыбки: огуречник — род корюшки с темными пятнами по бокам и на спине (это было очень странно, потому что идет она вдоль берега
моря и никогда не заходит
в реки) и колюшка — обитательница заводей и слепых рукавов, вероятно снесенная к устью быстрым течением реки.
Залив Рында находится под 44° 41' с. ш. и 136° 31'
в. д. от Гринвича и состоит из двух заливов: северного, именуемого Джигитом, и южного — Пластун. Оба они открыты со стороны
моря и потому во время непогоды не всегда дают судам защиту. Наибольшая глубина их равна 25–28 м. Горный хребет, разделяющий оба упомянутых залива, состоит из кварцевого порфира и порфирита с включением вулканического стекла. Чем ближе к
морю, тем горы становятся ниже и на самом берегу представляются холмами высотой от 400 до 580 м.
Масса безработных
в надежде на скорое и легкое обогащение бросилась на побережье
моря.
В заливе Джигит нам пришлось просидеть около двух недель. Надо было дождаться мулов во что бы то ни стало: без вьючных животных мы не могли тронуться
в путь. Воспользовавшись этим временем, я занялся обследованием ближайших окрестностей по направлению к заливу Пластун, где
в прошлом году у Дерсу произошла встреча с хунхузами. Один раз я ходил на реку Кулему и один раз на север по побережью
моря.
В то время как на берегу
моря бывает пасмурно и сыро,
в горах ясно, сухо и тепло.
Вот почему китайцы, как бы ни была хороша земля на берегу
моря, никогда здесь не селятся, а предпочитают уйти
в горы.
Вероятно, такое состязание
в стрельбе длилось бы еще долго, если бы сама утка не положила ему конец: она снялась с воды и полетела
в открытое
море.
В это время подошли кони. Услышав наш выстрел, А. И. Мерзляков остановил отряд и пришел узнать,
в чем дело. Решено было для добычи меда оставить двое стрелков. Надо было сперва дать пчелам успокоиться, а затем
морить их дымом и собрать мед. Если бы это не сделали мы, то все равно весь мед съел бы медведь.
Небольшая речка Бея [Бэй-я — северное разветвление.] (по-удэгейски Иеля), по которой я пошел от бухты Терней, впадает
в Санхобе
в 2 км от устья. Она длиной около 12 км и течет по заболоченной долине, расположенной параллельно берегу
моря. С правой стороны ее тянутся пологие увалы, с левой — скалистые сопки, состоящие из кварцевого порфира, диабаза и диорита.
В истоках Бея поворачивает на восток и доходит почти до самого
моря.
Собственно говоря, здесь две речки сходятся вместе
в одном километре от
моря.
Вдоль берега
моря проложена пешеходная тропа. Она пересекает все упомянутые речки
в 3–5 км от их устьев. Твердый грунт тропы допускает движение вьючных обозов. Перевалы через горные отроги между речками не превышают 125 м.
Подъем на перевал со стороны
моря довольно крутой.
В этих местах гребень Сихотэ-Алиня голый. Не без труда взобрались мы на Хребет. Я хотел остановиться здесь и осмотреться, но за туманом ничего не было видно. Дав отдохнуть мулам, мы тронулись дальше. Редкий замшистый хвойный лес, заросли багульника и густой ковер мхов покрывают западные склоны Сихотэ-Алиня.
Сильный порывистый ветер клубами гнал с
моря туман. Точно гигантские волны, катился он по земле и смешивался
в горах с дождевыми тучами.
Целые дни я проводил
в палатке, вычерчивал маршруты, делал записи
в дневниках и писал письма.
В перерывах между этими занятиями я гулял на берегу
моря и наблюдал птиц.
Когда на западе угасли последние отблески вечерней зари и все кругом погрузилось
в ночной мрак, мы могли наблюдать весьма интересное явление из области электрометеорологии — свечение
моря и
в то же время исключительную яркость Млечного Пути.
На этом протяжении
в обнажениях на берегу
моря встречаются слюдистые сланцы, известковые и глинистые песчаники, окрашенные окисью железа, затем известняки, сланцевая глина, мелафиры, базальты и андезиты.
В этот момент властитель
морей Тэму превратил его
в камень.
Но вот на востоке стала разгораться заря, и комета пропала. Ночные тени
в лесу исчезли; по всей земле разлился серовато-синий свет утра. И вдруг яркие солнечные лучи вырвались из-под горизонта и разом осветили все
море.
Тут тропа оставляет берег
моря и по ключику Ада поднимается
в горы, затем пересекает речку Чуриги и тогда выходит
в долину реки Сяо-Кемы, которая на морских картах названа Сакхомой.
На Сяо-Кеме,
в полутора километрах от
моря, жил старообрядец Иван Бортников с семьей. Надо было видеть, какой испуг произвело на них наше появление! Схватив детей, женщины убежали
в избу и заперлись на засовы. Когда мы проходили мимо, они испуганно выглядывали
в окна и тотчас прятались, как только встречались с кем-нибудь глазами. Пройдя еще с полкилометра, мы стали биваком на берегу реки,
в старой липовой роще.
Если стоять лицом вверх по реке Горелой, а спиною к
морю, то вершины, составляющие упомянутый горный хребет, располагаются справа налево
в следующем порядке: гора Голиаф (960), Туманная (970), Шпиц (940), Шанц (1000), Дромадер (1060), Облачная (980) и Алмазная (900 м).
Мы с Дерсу прошли вдоль по хребту. Отсюда сверху было видно далеко во все стороны. На юге,
в глубоком распадке, светлой змейкой извивалась какая-то река; на западе
в синеве тумана высилась высокая гряда Сихотэ-Алиня; на севере тоже тянулись горные хребты; на восток они шли уступами, а дальше за ними виднелось темно-синее
море. Картина была величественная и суровая.
Когда начало смеркаться, мы немного спустились с гребня хребта
в сторону реки Горелой. После недавних дождей ручьи были полны водой. Очень скоро мы нашли удобное место и расположились биваком высоко над уровнем
моря.
На Такеме фазанов нет вовсе, несмотря на то что китайцы возделывают землю здесь более 10 лет. Это объясняется тем, что между реками Санхобе и Такемой лежит пустынная область, без пашен и огородов. По-видимому, Такема
в Зауссурийском крае является северной границей распространения обыкновенной белобокой сороки, столь обычной для Ольгинского района и быстро сокращающейся
в числе по мере продвижения на север по побережью
моря.
В низовьях Такема разбивается на три рукава. Они все впадают
в длинную заводь, которая тянется вдоль берега
моря и отделена от него песчаным валом. Раньше устье Такемы было
в 12 км от
моря, там, где долина суживается и образует «щеки». Об этом красноречиво говорят следы коррозии [Углубления, проделанные морским прибоем
в горной породе.] с левой стороны долины, у подножия отодвинутых ныне
в глубь страны береговых обрывов, состоящих из аклировидного гранита.
Километрах
в десяти от
моря правый берег реки скалистый и состоит из крепкого, не поддающегося разрушению гранита с многочисленными жилами из афанита и скилита.
В связи с этим и направление течения рек к
морю дугообразное.
От тазовских фанз вверх по долине идет пешеходная тропа. Она придерживается левого берега реки и всячески избегает бродов. Там, где долина суживается, приходится карабкаться по скалам и даже идти вброд по воде. Первые «щеки» (из кварцепорфирового туфа) находятся
в 12 км от
моря, вторые будут на 2,5 км выше. Здесь
в обнажениях можно видеть диабазовый и сильно хлоритизированный порфирит.
В углублении одной из скал китайцы устроили кумирню, посвященную божеству, охраняющему леса и горы.
Они, видимо, хотели пробраться на берег
моря, но заблудились
в тайге и погибли от голода.
Гора Шайтан. — Река Сица. — Истоки реки Такемы. — Прибыль воды. — Переправа на плоту. — Дерсу
в опасности. — Привязанное дерево. — Спасение. — Возвращение к
морю. — Смешное недоразумение. — Прибрежные горные речки. — Скала Ван-Син-лаза. — Кольчатый тюлень. — Бивак около устья Кулумбе. — Тень и душа. — Пятнистый олень.
На другой день мы продолжали наш путь вниз по долине реки Такемы и
в три с половиной дня дошли до
моря уже без всяких приключений. Это было 22 сентября. С каким удовольствием я растянулся на чистой циновке
в фанзе у тазов! Гостеприимные удэгейцы окружили нас всяческим вниманием: одни принесли мясо, другие — чай, третьи — сухую рыбу. Я вымылся, надел чистое белье и занялся работой.
Большие обнажения на берегу
моря к северу от реки Такемы состоят главным образом из лав и их туфов (биолитовый дацит), дальше тянутся полевошпатовые сланцевые породы и диорит. Тип берега кулисный. Действительно, мысы выступают один за другим наподобие кулис
в театре. Вблизи берега нигде нет островов. Около мысов, разрушенных морским прибоем, кое-где образовались береговые ворота. Впоследствии своды их обрушились, остались только столбы — любимые места отдыха птиц.
После Такемы
в последовательном порядке идут горные речки: Коами (по-удэгейски Агана, а на морских картах — Лоаенгоу), потом около мыса Большева будет речка Шооми (по-китайски Сеами, по-удэгейски Соми). Долины их близ
моря слились вместе и образовали обширную низину, покрытую редколесьем. Шооми длиной 12 км. Истоки ее находятся около горы Туманной с перевалом на реку Такему, к местности Илимо.
Северной границей его распространения
в бассейне Уссури можно считать реку Иман и на берегу
моря реку Амагу (мыс Арка).
В настоящее время во всем Уссурийском крае есть только три естественных питомника: остров Аскольд
в заливе Петра Великого; горная область с правой стороны
в верховьях реки Судзухе (местность Юм-бей-си) и небольшой участок на побережье Японского
моря, между реками Кулумбе и Найной (мыс Арка).
У подножия найнинских террас, на самом берегу
моря, мы нашли корейскую фанзу. Обитатели ее занимались ловлей крабов и соболеванием.
В фанзе жили девять холостых корейцев. Среди них двое одетых по-китайски и один по-удэгейски. Они носили косы и имели подбритые лбы. Я долго их принимал за то, чем они казались, и только впоследствии узнал, кто они на самом деле.
27 сентября было посвящено осмотру реки Найны, почему-то названной на морских картах Яходеи-Санка. Река эта длиной 20 км; истоки ее находятся
в горах Карту, о которых будет сказано ниже. Сначала Найна течет с севера на юг, потом поворачивает к юго-востоку и последние 10 км течет к
морю в широтном направлении.
В углу, где река делает поворот, находится зверовая фанза. Отсюда прямо на запад идет та тропа, по которой прошел А.И. Мерзляков со своим отрядом.
Дерсу недолюбливал корейцев и, несмотря на то что на дворе было холодно и ветрено, отказался ночевать
в фанзе. Он устроил себе бивак на берегу
моря, под защитой террасы.
Шоомийцы погнались за ними на лодках. Когда они достигли мыса Сангасу, то не помолились, а, наоборот, с криками и руганью вошли под свод береговых ворот. Здесь, наверху, они увидели гагару, но птица эта была не простая, а Тэму (Касатка — властительница
морей). Один удэгеец выстрелил
в нее и не попал. Тогда каменный свод обрушился и потопил обе лодки с 22 человеками.
Немного дальше камней Сангасу тропа оставляет морское побережье и идет вверх через перевал на реке Квандагоу (приток Амагу). Эта река длиной около 30 км. Истоки ее находятся там же, где и истоки Найны. Квандагоу течет сначала тоже
в глубоком ущелье, заваленном каменными глыбами, но потом долина ее расширяется. Верхняя половина течения имеет направление с северо-запада, а затем река круто поворачивает к северо-востоку и течет вдоль берега
моря, будучи отделена от него горным кряжем Чанготыкалани.
Путь по реке Квандагоу показался мне очень длинным. Раза два мы отдыхали, потом опять шли
в надежде, что вот-вот покажется
море. Наконец лес начал редеть; тропа поднялась на невысокую сопку, и перед нами развернулась широкая и живописная долина реки Амагу со старообрядческой деревней по ту сторону реки. Мы покричали. Ребятишки подали нам лодку. Наше долгое отсутствие вызвало у Мерзлякова тревогу. Стрелки хотели уже было идти нам навстречу, но их отговорили староверы.