Наконец начало светать. Воздух наполнился неясными сумеречными тенями, звезды стали гаснуть, точно они уходили куда-то в глубь неба. Еще немного времени — и кроваво-красная заря показалась на востоке.
Ветер стал быстро стихать, а мороз — усиливаться. Тогда Дерсу и Китенбу пошли к кустам. По следам они установили, что мимо нас прошло девять кабанов и что тигр был большой и старый. Он долго ходил около бивака и тогда только напал на собак, когда костер совсем угас.
Неточные совпадения
В четыре часа дня погода начала портиться, с востока
стал надвигаться туман, и, хотя
ветра еще не было, море сильно волновалось.
Мы уселись у костра и
стали разговаривать. Наступила ночь. Туман, лежавший доселе на поверхности воды, поднялся кверху и превратился в тучи. Раза два принимался накрапывать дождь. Вокруг нашего костра было темно — ничего не видно. Слышно было, как
ветер трепал кусты и деревья, как неистовствовало море и лаяли в селении собаки.
30-го числа вечером миноносцы дошли до залива Джигит. П.Г. Тигерстедт предложил мне переночевать на судне, а завтра с рассветом начать выгрузку. Всю ночь качался миноносец на мертвой зыби. Качка была бортовая, и я с нетерпением ждал рассвета. С каким удовольствием мы все сошли на твердую землю! Когда миноносцы
стали сниматься с якоря, моряки помахали нам платками, мы ответили им фуражками. В рупор
ветром донесло: «Желаем успеха!» Через 10 минут миноносцы скрылись из виду.
Сорванная с деревьев листва закружилась в вихре и
стала подниматься кверху. Порывы
ветра были так сильны, что ломали сучья, пригибали к земле молодняк и опрокидывали сухие деревья.
Было еще темно, когда всех нас разбудил Чжан Бао. Этот человек без часов ухитрялся точно угадывать время. Спешно мы напились чаю и, не дожидаясь восхода солнца, тронулись в путь. Судя по времени, солнце давно взошло, но небо было серое и пасмурное. Горы тоже были окутаны не то туманом, не то дождевой пылью. Скоро начал накрапывать дождь, а вслед за тем к шуму дождя
стал примешиваться еще какой-то шум. Это был
ветер.
В лесу мы не страдали от
ветра, но каждый раз, как только выходили на реку, начинали зябнуть. В 5 часов пополудни мы дошли до четвертой зверовой фанзы. Она была построена на берегу небольшой протоки с левой стороны реки. Перейдя реку вброд, мы
стали устраиваться на ночь. Развьючив мулов, стрелки принялись таскать дрова и приводить фанзу в жилой вид.
Характер
ветра был неровный: то
становился порывистым, то спадал до полного штиля.
В этот день работать не удалось. Палатку так сильно трепало, что казалось, вот-вот ее сорвет
ветром и унесет в море. Часов в десять вечера непогода
стала стихать. На рассвете дождь перестал, и небо очистилось.
Действительно, на одной из елей сидела ворона головой к северо-востоку. Это было самое выгодное для нее положение, при котором
ветер скользил по перу. Наоборот, если бы она села боком или задом к
ветру, то холодный воздух проникал бы под перо и она
стала бы зябнуть.
Пурга в горах — обычное явление, если вслед за свежевыпавшим снегом поднимается
ветер. Признаки этого
ветра уже налицо: тучи быстро бежали к востоку; они
стали тоньше, прозрачнее, и уже можно было указать место, где находится солнце.
С каждым днем
становилось все холоднее и холоднее. Средняя суточная температура понизилась до 6,3°С, и дни заметно сократились. На ночь для защиты от
ветра нужно было забираться в самую чащу леса. Для того чтобы заготовить дрова, приходилось рано
становиться на биваки. Поэтому за день удавалось пройти мало, и на маршрут, который летом можно было сделать в сутки, теперь приходилось тратить времени вдвое больше.
Холодный, пронзительный
ветер не позволял нам долго любоваться красивой картиной и принуждал к спуску в долину. С каждым шагом снегу
становилось все меньше и меньше. Теперь мы шли по мерзлому мху. Он хрустел под ногами и оставался примятым к земле.
Утром 6 декабря мы встали до света. Термометр показывал — 21°С. С восходом солнца ночной
ветер начал стихать, и от этого как будто
стало теплее.
После полудня небо
стало заволакиваться слоистыми облаками; вокруг солнца появились круги, и вместе с тем начал подниматься
ветер.
Поднявшийся
ветер дул нам навстречу и, как ножом, резал лицо. Когда начало смеркаться, мы были как раз на водоразделе. Здесь Дерсу остановился и
стал о чем-то совещаться со стариком тазой. Подойдя к ним, я узнал, что старик таза немного сбился с дороги. Из опасения заблудиться они решили заночевать под открытым небом.
Ветер описывал большой круг, возвращался на наш бивак и нападал на кедр, стараясь во что бы то ни
стало опрокинуть его на землю.
Казалось, что все злые духи собрались в одно место и с воем и плачем носились по тайге друг за другом, точно они хотели разрушить порядок, данный природе, и создать снова хаос на земле. Слышались то исступленный плач и стенания, то дикий хохот и вой; вдруг на мгновение наступала тишина, и тогда можно было разобрать, что происходит поблизости. Но уже по этим перерывам было видно, что
ветер скоро
станет стихать.
Понемногу в природе
стал воцаряться порядок. Какая-то другая сила начала брать верх над
ветром и заставляла его успокаиваться. Но, судя по тому, как качались старые кедры, видно было, что там, вверху, не все еще благополучно.
В самом деле, едва только поднялась метель и
ветер стал резать прямо в глаза, как Чуб уже изъявил раскаяние и, нахлобучивая глубже на голову капелюхи, [Капелюха — шапка с наушниками.] угощал побранками себя, черта и кума. Впрочем, эта досада была притворная. Чуб очень рад был поднявшейся метели. До дьяка еще оставалось в восемь раз больше того расстояния, которое они прошли. Путешественники поворотили назад. Ветер дул в затылок; но сквозь метущий снег ничего не было видно.
Было приятно слушать добрые слова, глядя, как играет в печи красный и золотой огонь, как над котлами вздымаются молочные облака пара, оседая сизым инеем на досках косой крыши, — сквозь мохнатые щели ее видны голубые ленты неба.
Ветер стал тише, где-то светит солнце, весь двор точно стеклянной пылью досыпан, на улице взвизгивают полозья саней, голубой дым вьется из труб дома, легкие тени скользят по снегу, тоже что-то рассказывая.
Неточные совпадения
Иной во время пения //
Стал на ноги, показывал, // Как шел мужик расслабленный, // Как сон долил голодного, // Как
ветер колыхал.
6-го числа утром вышел на площадь юродивый Архипушко,
стал середь торга и начал раздувать по
ветру своей пестрядинной рубашкой.
Возвратясь домой, я сел верхом и поскакал в степь; я люблю скакать на горячей лошади по высокой траве, против пустынного
ветра; с жадностью глотаю я благовонный воздух и устремляю взоры в синюю даль, стараясь уловить туманные очерки предметов, которые ежеминутно
становятся все яснее и яснее.
Вот уже полтора месяца, как я в крепости N; Максим Максимыч ушел на охоту… я один; сижу у окна; серые тучи закрыли горы до подошвы; солнце сквозь туман кажется желтым пятном. Холодно;
ветер свищет и колеблет ставни… Скучно!
Стану продолжать свой журнал, прерванный столькими странными событиями.
Я взошел в хату: две лавки и стол, да огромный сундук возле печи составляли всю ее мебель. На стене ни одного образа — дурной знак! В разбитое стекло врывался морской
ветер. Я вытащил из чемодана восковой огарок и, засветив его,
стал раскладывать вещи, поставив в угол шашку и ружье, пистолеты положил на стол, разостлал бурку на лавке, казак свою на другой; через десять минут он захрапел, но я не мог заснуть: передо мной во мраке все вертелся мальчик с белыми глазами.