На дачу он приехал вечером и пошел со станции обочиной соснового леса, чтоб не идти песчаной дорогой: недавно по ней провезли в село колокола, глубоко измяв ее людями и лошадьми. В тишине идти было приятно, свечи молодых сосен курились смолистым запахом, в просветах между могучими колоннами
векового леса вытянулись по мреющему воздуху красные полосы солнечных лучей, кора сосен блестела, как бронза и парча.
Каким затерявшимся кажется человек среди этих скалистых гор, лишенных растительности! Незадолго до сумерек мы взобрались на перевал, высота которого измеряется в 1215 м. Я назвал его Скалистым. Отсюда, сверху, все представляется в мелком масштабе:
вековой лес, растущий в долине, кажется мелкой щетиной, а хвойные деревья — тоненькими иглами.
Особенно его поразила Анненгофская роща — этот
вековой лес, после урагана представлявший собой горы вырванных с корнем и расщепленных сосен и елей-великанов. Среди обломков ныряли босяки: роща была их летней дачей. Немало их там погибло в урагане.
Отсюда открывается обширная плоская покатость, в конце которой почти за двадцать с лишком верст мелькают золотые главы городских церквей, а сзади
вековой лес, которому нет перерыва до сплошного полесья. Здесь глубокая тишина и прохлада.
Неточные совпадения
Он пошел поскорее
лесом, отделявшим скит от монастыря, и, не в силах даже выносить свои мысли, до того они давили его, стал смотреть на
вековые сосны по обеим сторонам лесной дорожки.
Вековые дубы, могучие кедры, черная береза, клен, аралия, ель, тополь, граб, пихта, лиственница и тис росли здесь в живописном беспорядке. Что-то особенное было в этом
лесу. Внизу, под деревьями, царил полумрак. Дерсу шел медленно и, по обыкновению, внимательно смотрел себе под ноги. Вдруг он остановился и, не спуская глаз с какого-то предмета, стал снимать котомку, положил на землю ружье и сошки, бросил топор, затем лег на землю ничком и начал кого-то о чем-то просить.
На южных склонах прибрежных гор и на намывной полосе прибоя все же кое-где появилась свежая растительность, которая и могла послужить приманкой для обитателей угрюмого хвойного
леса — лосей и медведей, покинувших свои берлоги под корнями
вековых деревьев.
Тут начинался старый заказной
лес; огромные
вековые сосны мрачными и неясными пятнами обозначались во мраке.
За семь вёрст от Воргорода, в полугоре над светлой рекой Окшей, среди медно-красных стволов
векового соснового
леса крепко врос в землю богатый монастырь во имя Илии пророка.