Неточные совпадения
Другой достопримечательностью острова
будет золотой прииск.
— Должно
быть, вы раньше встречали
друг друга? — спросил я старика.
На
другой день утром Дерсу возвратился очень рано. Он убил оленя и просил меня дать ему лошадь для доставки мяса на бивак. Кроме того, он сказал, что видел свежие следы такой обуви, которой нет ни у кого в нашем отряде и ни у кого из староверов. По его словам, неизвестных людей
было трое. У двоих
были новые сапоги, а у третьего — старые, стоптанные, с железными подковами на каблуках. Зная наблюдательность Дерсу, я нисколько не сомневался в правильности его выводов.
Когда без всяких данных одна партия шла искать золото в какой-нибудь распадок,
другой казалось, что именно там-то и
есть алмазы.
Кусты и деревья
были донельзя похожи
друг на
друга.
Местность
была поразительно однообразна: поляны, перелески, овраги, кусты, отдельные деревья и валежник на земле — все это
было так похоже
друг на
друга, что по этим предметам никак нельзя
было ориентироваться.
Сначала его никто не слушал, потом притих один спорщик, за ним
другой, третий, и скоро на таборе совсем стало тихо. Дерсу
пел что-то печальное, точно он вспомнил родное прошлое и жаловался на судьбу. Песнь его
была монотонная, но в ней
было что-то такое, что затрагивало самые чувствительные струны души и будило хорошие чувства. Я присел на камень и слушал его грустную песню. «Поселись там, где
поют; кто
поет, тот худо не думает», — вспомнилась мне старинная швейцарская пословица.
— Верно, такой баба много
есть. — Он даже плюнул с досады и продолжал: — Бедный старик! Бросил бы он эту бабу, делал бы оморочку да кочевал бы на
другое место.
Выбрав один из них, мы стали взбираться на хребет. По наблюдениям Дерсу, дождь должен
быть затяжным. Тучи низко ползли над землей и наполовину окутывали горы. Следовательно, на вершине хребта мы увидели бы только то, что
было в непосредственной от нас близости. К тому же взятые с собой запасы продовольствия подходили к концу. Это принудило нас на
другой день спуститься в долину.
На
другой день погода
была пасмурная, по небу медленно ползли тяжелые дождевые тучи, и самый воздух казался потемневшим, точно предрассветные сумерки. Горы, которые еще вчера
были так живописно красивы, теперь имели угрюмый вид.
На
другой день мы выступили рано. Путь предстоял длинный, и хотелось поскорее добраться до реки Сан-хобе, откуда, собственно, и должны
были начаться мои работы. П.П. Бордаков взял ружье и пошел стороной, я с Дерсу по обыкновению отправился вперед, а А.И. Мерзляков с мулами остался сзади.
Здесь мы расстались с П.П. Бордаковым. Он тоже решил возвратиться в Джигит с намерением догнать Н.А. Десулави и с ним доехать до Владивостока. Жаль мне
было терять хорошего товарища, но ничего не поделаешь. Мы расстались искренними
друзьями. На
другой день П.П. Бордаков отправился обратно, а еще через сутки (3 августа) снялся с якоря и я со своим отрядом.
Как произошли осыпи? Кажется, будто здесь
были землетрясения и целые утесы распались на обломки. На самом деле это работа медленная, вековая и незаметная для глаза. Сначала в каменной породе появляются трещины; они увеличиваются в размерах, сила сцепления уступает силе тяжести, один за
другим камни обрываются, падают, и мало-помалу на месте прежней скалы получается осыпь. Обломки скатываются вниз до тех пор, пока какое-либо препятствие их не задержит.
Перевалов с Билимбе
будет три: один влево (если стоять лицом к истокам), на реку Санхобе,
другой вправо, на реку Такему, и третий прямо, на Иман.
Действительно, кто-то тихонько шел по гальке. Через минуту мы услышали, как зверь опять встряхнулся. Должно
быть, животное услышало нас и остановилось. Я взглянул на мулов. Они жались
друг к
другу и, насторожив уши, смотрели по направлению к реке. Собаки тоже выражали беспокойство. Альпа забилась в самый угол палатки и дрожала, а Леший поджал хвост, прижал уши и боязливо поглядывал по сторонам.
Действительно, сквозь разорвавшуюся завесу тумана совершенно явственно обозначилось движение облаков. Они быстро бежали к северо-западу. Мы очень скоро вымокли до последней нитки. Теперь нам
было все равно. Дождь не мог явиться помехой. Чтобы не обходить утесы, мы спустились в реку и пошли по галечниковой отмели. Все
были в бодром настроении духа; стрелки смеялись и толкали
друг друга в воду. Наконец в 3 часа дня мы прошли теснины. Опасные места остались позади.
Следующий день
был 15 августа. Все поднялись рано, с зарей. На восточном горизонте темной полосой все еще лежали тучи. По моим расчетам, А.И. Мерзляков с
другой частью отряда не мог уйти далеко. Наводнение должно
было задержать его где-нибудь около реки Билимбе. Для того чтобы соединиться с ним, следовало переправиться на правый берег реки. Сделать это надо
было как можно скорее, потому что ниже в реке воды
будет больше и переправа труднее.
Первый опыт
был не совсем удачен. Тогда мы выбрали
другое место, где спуск к реке
был пологий. Тут дело пошло успешнее.
Странно устроен человек… Бивак этот ничем не отличался от
других биваков. Та к же он
был под открытым небом, так же около односкатной палатки горел костер, так же кругом
было мокро и сыро, но тем не менее все чувствовали себя так, как будто вернулись домой.
Едва он перешел на
другую сторону увала, как наткнулся на мертвого зверя. Весь бок у него
был в червях. Дерсу сильно испугался. Ведь тигр уходил, зачем он стрелял?.. Дерсу убежал. С той поры мысль, что он напрасно убил тигра, не давала ему покоя. Она преследовала его повсюду. Ему казалось, что рано или поздно он поплатится за это и даже по ту сторону смерти должен дать ответ.
Дня через два вода в реке начала спадать, и можно
было попытаться переправиться на
другую ее сторону. Буреломный лес хотя и продолжал еще плыть, но не уносился в море, а застревал на баре.
Одна из них
была выше по течению, а
другая ниже.
Я думал, что на
другой день, 26 августа,
будет непогода. Но опасения мои оказались напрасными. Наутро небо очистилось, и день
был совершенно ясный.
Однако разговором дела не поправишь. Я взял свое ружье и два раза выстрелил в воздух. Через минуту откуда-то издалека послышался ответный выстрел. Тогда я выстрелил еще два раза. После этого мы развели огонь и стали ждать. Через полчаса стрелки возвратились. Они оправдывались тем, что Дерсу поставил такие маленькие сигналы, что их легко
было не заметить. Гольд не возражал и не спорил. Он понял, что то, что ясно для него, совершенно неясно для
других.
Одна половина
была освещена красным светом костра, а
другая — бледными лучами месяца, точно рядом, прижавшись
друг к
другу, сидели два человека — красный и голубой.
Другой отличительной чертой ее
будет отсутствие лесов, большей частью уничтоженных пожарами.
Вслед за ним из прибрежных кустов выскочили еще два волка, из которых один
был такой же окраски, как и первый, а
другой темнее, и еще несколько животных промелькнуло мимо нас по кустам.
Тех и
других было очень много.
Выступление
было назначено на
другой день, но осуществить его не удалось из-за весьма ненастной погоды. Наконец 4 сентября дождь перестал. Тогда мы собрали свои котомки и после полудня выступили в дальний путь.
Ночь
была ясная. Одна сторона реки
была освещена,
другая — в тени. При лунном свете листва деревьев казалась посеребренной, стволы — белесовато-голубыми, а тени — черными. Кусты тальника низко склонились над водой, точно они хотели скрыть что-то около своих берегов. Кругом
было тихо, безмолвно, только река слабо шумела на перекатах.
Решено
было идти всем сразу на тот случай, если кто ослабеет, то
другие его поддержат. Впереди пошел Чан Лин, за ним Чжан Бао, меня поставили в середину, а Дерсу замыкал шествие. Когда мы входили в воду, они уже
были на противоположном берегу и отряхивались.
Я долго любовался бы порогом, если бы внимание мое не
было отвлечено в
другую сторону.
Маленькая, едва заметная тропинка, служившая нам путеводной нитью, все время кружила: она переходила то на один берег реки, то на
другой. Долина становилась все у же и у же и вдруг сразу расширилась. Рельеф принял неясный, расплывчатый характер. Это
были верховья реки Такунчи. Здесь 3 ручья стекались в одно место. Я понял, что нахожусь у подножия Сихотэ-Алиня.
Отроги хребта, сильно размытые и прорезанные горными ключами, казались сопками, разобщенными
друг от
друга. Дальше за ними виднелся гребень водораздела; точно высокой стеной окаймлял он истоки Такунчи. Природа словно хотела резко отграничить здесь прибрежный район от бассейна Имана. В том же месте, где соединялись 3 ручья,
была небольшая полянка, и на ней стояла маленькая фанзочка, крытая корьем и сухой травой.
На
другое утро, когда я проснулся, солнце
было уже высоко. Я поспешно оделся и вышел из фанзы.
Их
было шесть; тут же по сторонам валялись и
другие кости.
Утром 11 сентября погода как будто немного изменилась к лучшему. Чтобы не терять напрасно время, мы собрали свои котомки и пошли вверх по реке Арму. Местность
была настолько ровная и однообразная, что я совершенно забыл, что нахожусь у подножия Сихотэ-Алиня. Здешний хвойный лес плохого дровяного качества, растет весьма неравномерно: болотистые поляны отделяются
друг от
друга небольшими перелесками, деревья имеют отмершие вершины и множество сухих ветвей.
На ужин варили мясо кабарги; оно чем-то припахивало. Чан Лин сказал, что оно пахнет мхом. Чжан Бао высказался за запах смолы, а Дерсу указал на багульник. В местах обитания кабарги всегда
есть и то, и
другое, и третье; вероятно, это
был запах мускуса.
Камни, покрывающие вершину Шайтана,
были так плотно уложены, что можно подумать, будто их кто-нибудь нарочно утрамбовывал и пригонял
друг к
другу.
На
другой день мы продолжали наш путь вниз по долине реки Такемы и в три с половиной дня дошли до моря уже без всяких приключений. Это
было 22 сентября. С каким удовольствием я растянулся на чистой циновке в фанзе у тазов! Гостеприимные удэгейцы окружили нас всяческим вниманием: одни принесли мясо,
другие — чай, третьи — сухую рыбу. Я вымылся, надел чистое белье и занялся работой.
Утром 25 сентября мы распрощались с Такемой и пошли далее на север. Я звал Чан Лина с собой, но он отказался. Приближалось время соболевания; ему надо
было приготовить сетку, инструменты и вообще собраться на охоту на всю зиму. Я подарил ему маленькую берданку, и мы расстались
друзьями [В 1925 году Чан Лин трагически погиб там же, на реке Такеме, в местности Илимо.].
После перехода вброд реки Кулумбе наша обувь
была мокрой, и потому переход через скалу Ван-Син-лаза
был отложен до
другого дня. Тогда мы стали высматривать место для бивака. В это время из воды показалось какое-то животное. Подняв голову, оно с видимым любопытством рассматривало нас. Это
была нерпа.
Переправа через скалу Ван-Син-лаза действительно
была очень опасна. Я старался не глядеть вниз и осторожно переносил ногу с одного места на
другое. Последним шел Дерсу. Когда он спустился к берегу моря, я облегченно вздохнул.
География части побережья между Момокчи и Наиной такова: высокий горный хребет Габади тянется под острым углом по отношению к берегу моря. По ту сторону его
будет бассейн реки Кулумбе, по эту — мелкие речки, имеющие только удэгейские названия: Яшу (на картах — Ячасу), Уяхги-Бязани, Санкэ, Капуты, Янужа и
другие. Между ними следует отметить три горные вершины: Габади, Дюхане и гору Яндоюза, а около устья реки Яшу — одинокую скалу Када-Буди-Дуони. На морских картах она названа горой Ожидания.
Вся внутренняя обстановка сделана грубо, топорно, чтобы не жаль
было бросить ее в случае, если придется переходить на
другое место.
Корейцы считают, что их способ соболевания самый лучший, потому что ловушка действует наверняка и случаев, чтобы соболь ушел, не бывает. Кроме того, под водой соболь находится в сохранности и не может
быть испорчен воронами или сойками. В корейские ловушки, так же как и в китайские, часто попадают белки, рябчики и
другие мелкие птицы.
Дерсу стал вспоминать дни своего детства, когда, кроме гольдов и удэге,
других людей не
было вовсе. Но вот появились китайцы, а за ними — русские. Жить становилось с каждым годом все труднее и труднее. Потом пришли корейцы. Леса начали гореть; соболь отдалился, и всякого
другого зверя стало меньше. А теперь на берегу моря появились еще и японцы. Как дальше жить?
Об этих Дыроватых камнях у туземцев
есть такое сказание. Одни люди жили на реке Нахтоху, а
другие — на реке Шооми. Последние взяли себе жен с реки Нахтоху, но, согласно обычаю, сами им в обмен дочерей своих не дали. Нахтохуские удэгейцы отправились на Шооми и, воспользовавшись отсутствием мужчин, силой забрали столько девушек, сколько им
было нужно.
Ни в одежде их, ни в домашней обстановке, ни в чем
другом не
было заметно роскоши, но тем не менее все указывало на то, что это народ зажиточный.
Удивительные птицы вороны: как скоро они узнают, где
есть мясо! Едва солнечные лучи позолотили вершины гор, как несколько их появилось уже около нашего бивака. Они громко перекликались между собой и перелетали с одного дерева на
другое. Одна из ворон села очень близко от нас и стала каркать.