Лет 40 назад удэгейцев в прибрежном районе было так много, что, как выражался сам Люрл, лебеди, пока летели от реки Самарги до залива Ольги, от дыма, который поднимался от их юрт, из
белых становились черными. Больше всего удэгейцев жило на реках Тадушу и Тетюхе. На Кусуне было 22 юрты, на Амагу — только 3 и на Такеме — 18. Тогда граница обитания их спускалась до реки Судзухе и к западу от нее.
С утра погода была удивительно тихая. Весь день в воздухе стояла сухая мгла, которая после полудня начала быстро сгущаться. Солнце из
белого стало желтым, потом оранжевым и, наконец, красным; в таком виде оно и скрылось за горизонтом. Я заметил, что сумерки были короткие: как-то скоро спустилась ночная тьма. Море совершенно успокоилось, нигде не было слышно ни единого всплеска. Казалось, будто оно погрузилось в сон.
Неточные совпадения
Несколько дней спустя после этого мы занимались пристрелкой ружей. Людям были розданы патроны и указана цель для стрельбы с упора. По окончании пристрелки солдаты
стали просить разрешения открыть вольную стрельбу. Стреляли они в бутылку, стреляли в
белое пятно на дереве, потом в круглый камешек, поставленный на краю утеса.
По мере приближения к Сихотэ-Алиню лес
становился гуще и больше был завален колодником. Дуб, тополь и липа остались позади, и место черной березы заняла
белая.
Вечером Дерсу угостил меня оленьим хвостом. Он насадил его на палочку и
стал жарить на углях, не снимая кожи. Олений хвост (по-китайски лу-иба) представляет собой небольшой мешок, внутри которого проходит тонкий стержень. Все остальное пространство наполнено буровато-белой массой, по вкусу напоминающей не то мозги, не то печенку. Китайцы ценят олений хвост как гастрономическое лакомство.
Ночью, перед рассветом, меня разбудил караульный и доложил, что на небе видна «звезда с хвостом». Спать мне не хотелось, и потому я охотно оделся и вышел из палатки. Чуть светало. Ночной туман исчез, и только на вершине горы Железняк держалось
белое облачко. Прилив был в полном разгаре. Вода в море поднялась и затопила значительную часть берега. До восхода солнца было еще далеко, но звезды
стали уже меркнуть. На востоке, низко над горизонтом, была видна комета. Она имела длинный хвост.
Я так ушел в свои думы, что совершенно забыл, зачем пришел сюда в этот час сумерек. Вдруг сильный шум послышался сзади меня. Я обернулся и увидел какое-то несуразное и горбатое животное с
белыми ногами. Вытянув вперед свою большую голову, оно рысью бежало по лесу. Я поднял ружье и
стал целиться, но кто-то опередил меня. Раздался выстрел, и животное упало, сраженное пулей. Через минуту я увидел Дерсу, спускавшегося по кручам к тому месту, где упал зверь.
Точно сговорившись, мы сделали в воздух два выстрела, затем бросились к огню и
стали бросать в него водоросли. От костра поднялся
белый дым. «Грозный» издал несколько пронзительных свистков и повернул в нашу сторону. Нас заметили… Сразу точно гора свалилась с плеч. Мы оба повеселели.
За день мы прошли немного и
стали биваком около реки Бабкова. Здесь можно видеть хорошо выраженные береговые террасы. Они высотой около 12 м. Река в них промыла узкое ложе, похожее на каньон. По широкому заболоченному плато кое-где растут в одиночку
белая береза, лиственница и поросль дуба.
Одет он был в куртку и штаны из выделанной изюбровой кожи и сохатиные унты, на голове имел
белый капюшон и маленькую шапочку с собольим хвостиком. Волосы на голове у него заиндевели, спина тоже покрылась
белым налетом. Я
стал усиленно трясти его за плечо. Он поднялся и
стал руками снимать с ресниц иней. Из того, что он не дрожал и не подергивал плечами, было ясно, что он не озяб.
Деревья, растущие вблизи их, убрались инеем и
стали похожи на
белые кораллы.
Всё выше и выше поднималось небо, шире расплывалась заря,
белее становилось матовое серебро росы, безжизненнее становился серп месяца, звучнее — лес, люди начинали подниматься, и на барском конном дворе чаще и чаще слышалось фырканье, возня по соломе и даже сердитое визгливое ржанье столпившихся и повздоривших за что-то лошадей.
Неточные совпадения
Вздохнул Савелий… — Внученька! // А внученька! — «Что, дедушка?» // — По-прежнему взгляни! — // Взглянула я по-прежнему. // Савельюшка засматривал // Мне в очи; спину старую // Пытался разогнуть. // Совсем
стал белый дедушка. // Я обняла старинушку, // И долго у креста // Сидели мы и плакали. // Я деду горе новое // Поведала свое…
Из тонкой из пеленочки // Повыкатали Демушку // И
стали тело
белое // Терзать и пластовать.
И как ни
белы, как ни прекрасны ее обнаженные руки, как ни красив весь ее полный
стан, ее разгоряченное лицо из-за этих черных волос, он найдет еще лучше, как ищет и находит мой отвратительный, жалкий и милый муж».
Она отклонилась от него, выпростала, наконец, крючок из вязанья, и быстро, с помощью указательного пальца,
стали накидываться одна за другой петли
белой, блестевшей под светом лампы шерсти, и быстро, нервически
стала поворачиваться тонкая кисть в шитом рукавчике.
Анна взяла своими красивыми,
белыми, покрытыми кольцами руками ножик и вилку и
стала показывать. Она, очевидно, видела, что из ее объяснения ничего не поймется; но, зная, что она говорит приятно и что руки ее красивы, она продолжала объяснение.