Неточные совпадения
Мики
замерла совсем, но я вооружился терпением и долго стоял на одном месте, не делая никакого
движения.
Было уже поздно. На небе взошла луна и бледным сиянием своим осветила безбрежное море. Кругом царила абсолютная тишина. Ни малейшего
движения в воздухе, ни единого облачка на небе. Все в природе
замерло и погрузилось в дремотное состояние. Листва на деревьях, мох на ветвях старых елей, сухая трава и паутина, унизанная жемчужными каплями вечерней росы, — все было так неподвижно, как в сказке о спящей царевне и семи богатырях.
В такие тихие ночи можно наблюдать свечение моря. Как клубы пара, бежала вода от весел; позади лодки тоже тянулась длинная млечная полоса. В тех местах, где вода приходила во вращательное
движение, фосфоресценция делалась интенсивнее. Точно светящиеся насекомые, яркие голубые искры кружились с непонятной быстротой,
замирали и вдруг снова появлялись где-нибудь в стороне, разгораясь с еще большей силой.
Вдруг у самой Садовой останавливаемся. Останавливается вся улица. Шум
движения замер. Пешая публика переходит, торопясь, поперек Тверскую, снуя между экипажами…
Вдруг откуда-то раздается сторожевой крик. Кажется, это вестовой голос, что наступает конец мира. Все следом его молкнет, всякое
движение замирает, пульс не бьется, будто жизнь задохнулась в один миг под стопою гневного бога. Весы, аршины, ноги, руки, рты остановились в том самом положении, в каком застал их этот возглас. Один слух, напряженный до возможного, заменил все чувства; он один обнаруживает в этих людях присутствие жизни: все прислушивается…
Неточные совпадения
Движения его, когда он был даже встревожен, сдерживались также мягкостью и не лишенною своего рода грации ленью. Если на лицо набегала из души туча заботы, взгляд туманился, на лбу являлись складки, начиналась игра сомнений, печали, испуга; но редко тревога эта застывала в форме определенной идеи, еще реже превращалась в намерение. Вся тревога разрешалась вздохом и
замирала в апатии или в дремоте.
Весной это особенно чувствовалось, когда
замирал сибирский тракт, а летнее
движение сосредоточивалось на водных путях.
Деревья точно окаменели, и казалось, будто листва на них давно
замерла и уже больше не приходила в
движение.
Этот туман медленно колыхался вверх и вниз, подымая и опуская в своих
движениях тело Ромашова, и от этой ритмичной качки сердце подпоручика ослабевало,
замирало и томилось в отвратительном, раздражающем чувстве тошноты.
Дрожа и
замирая от страха, они приложили бледные лица к щелкам ворот; но сколько ни следили они за
движениями грозного старика, ожидая с минуты на минуту, что он тут же, на месте, пришибет Гришку, ожидания их не оправдались.