Рассвет застал меня в состоянии бодрствования. Месяц
был на исходе. Все мелкие звезды, точно опасаясь, что солнечные лучи могут их застать на небе, торопливо гасли. На землю падала холодная роса, смочив, как дождем, пожелтевшую траву, опавшую листву, камни и плавник на берегу моря.
Деревенское утро давно прошло, и петербургское
было на исходе. До Ильи Ильича долетал со двора смешанный шум человеческих и нечеловеческих голосов; пенье кочующих артистов, сопровождаемое большею частию лаем собак. Приходили показывать и зверя морского, приносили и предлагали на разные голоса всевозможные продукты.
Охотиться нам долго не пришлось. Когда мы снова сошлись, день
был на исходе. Солнце уже заглядывало за горы, лучи его пробрались в самую глубь леса и золотистым сиянием осветили стволы тополей, остроконечные вершины елей и мохнатые шапки кедровников. Где-то в стороне от нас раздался пронзительный крик.
Каникулы
были на исходе, когда «окончившие» уезжали — одни в Киев, другие — в Петербург. Среди них был и Сучков. В Житомире мы учились в одном классе. Потом он обогнал меня на год, и мысль, что и я мог бы уже быть свободным, выступала для меня с какой-то особенной, раздражающей ясностью.
Неточные совпадения
«Что ж, это
исход! — думал он, тихо и вяло идя по набережной канавы. — Все-таки кончу, потому что хочу…
Исход ли, однако? А все равно! Аршин пространства
будет, — хе! Какой, однако же, конец! Неужели конец? Скажу я им иль не скажу? Э… черт! Да и устал я: где-нибудь лечь или сесть бы поскорей! Всего стыднее, что очень уж глупо. Да наплевать и
на это. Фу, какие глупости в голову приходят…»
Оба сидели рядом, грустные и убитые, как бы после бури выброшенные
на пустой берег одни. Он смотрел
на Соню и чувствовал, как много
на нем
было ее любви, и странно, ему стало вдруг тяжело и больно, что его так любят. Да, это
было странное и ужасное ощущение! Идя к Соне, он чувствовал, что в ней вся его надежда и весь
исход; он думал сложить хоть часть своих мук, и вдруг теперь, когда все сердце ее обратилось к нему, он вдруг почувствовал и сознал, что он стал беспримерно несчастнее, чем
был прежде.
— А может
быть, это — прислуга.
Есть такое суеверие: когда женщина трудно родит — открывают в церкви царские врата. Это, пожалуй, не глупо, как символ, что ли. А когда человек трудно умирает — зажигают дрова в печи, лучину
на шестке, чтоб душа видела дорогу в небо: «огонек
на исход души».
Потом
на минуту встревоженный ум прояснялся, когда Обломов сознавал, что всему этому
есть законный
исход: протянуть Ольге руку с кольцом…
Вскочив в спальню и наткнувшись
на кровать, я тотчас заметил, что
есть дверь из спальни в кухню, стало
быть был исход из беды и можно
было убежать совсем, но — о ужас! — дверь
была заперта
на замок, а в щелке ключа не
было.