Неточные совпадения
Пугало его то, что Жегулев совсем как будто не видел и не
понимал перемен в
окружающем; а перемены были так широки и ощутительны, что и ненаблюдательный Андрей Иваныч не мог не заметить их и не встревожиться. В чем дело, трудно было сказать, но словно переменился сам воздух, которым дышит грудь.
Старательно и добросовестно вслушиваясь, весьма плохо слышал он голоса
окружающего мира и с радостью
понимал только одно: конец приближается, смерть идет большими и звонкими шагами, весь золотистый лес осени звенит ее призывными голосами. Радовался же Сашка Жегулев потому, что имел свой план, некую блаженную мечту, скудную, как сама безнадежность, радостную, как сон: в тот день, когда не останется сомнений в близости смерти и у самого уха прозвучит ее зов — пойти в город и проститься со своими.
Когда же, уже чрез час, князь довольно хорошо стал
понимать окружающее, Коля перевез его в карете из гостиницы к Лебедеву.
Неточные совпадения
В сущности, понимавшие, по мнению Вронского, «как должно» никак не
понимали этого, а держали себя вообще, как держат себя благовоспитанные люди относительно всех сложных и неразрешимых вопросов, со всех сторон
окружающих жизнь, — держали себя прилично, избегая намеков и неприятных вопросов. Они делали вид, что вполне
понимают значение и смысл положения, признают и даже одобряют его, но считают неуместным и лишним объяснять всё это.
Она сообщала, между прочим, что, несмотря на то, что он, по-видимому, так углублен в самого себя и ото всех как бы заперся, — к новой жизни своей он отнесся очень прямо и просто, что он ясно
понимает свое положение, не ожидает вблизи ничего лучшего, не имеет никаких легкомысленных надежд (что так свойственно в его положении) и ничему почти не удивляется среди новой
окружающей его обстановки, так мало похожей на что-нибудь прежнее.
Ее поведение на этих вечерах было поведением иностранки, которая, плохо
понимая язык
окружающих, напряженно слушает спутанные речи и, распутывая их, не имеет времени говорить сама.
Тоска сжимает сердце, когда проезжаешь эти немые пустыни. Спросил бы стоящие по сторонам горы, когда они и все
окружающее их увидело свет; спросил бы что-нибудь, кого-нибудь, поговорил хоть бы с нашим проводником, якутом; сделаешь заученный по-якутски вопрос: «Кась бироста ям?» («Сколько верст до станции?»). Он и скажет, да не
поймешь, или «гра-гра» ответит («далеко»), или «чугес» («скоро, тотчас»), и опять едешь целые часы молча.
При всей своей доброте и уме, Русаков как самодур не может решиться на существенные изменения в своих отношениях к
окружающим и даже не может
понять необходимости такого изменения.