Неточные совпадения
Саша мрачно задумался, и уж
не так
тепла казалась ночь, и потяжелела дорога, и земля словно отталкивала — недостоин,
не люблю, чужой ты мне! И
не чувствовал Саша, что Колесников улыбается несвойственной ему улыбкой: мягко, добродушно, по-стариковски.
Но странно:
не имела образа и мать,
не имела живого образа и Линочка — всю знает, всю
чувствует, всю держит в сердце, а увидеть ничего
не может… зачем большое менять на маленькое, что имеют все? Так в тихом шелесте платьев, почему-то черных и шелестящих, жили призрачной и бессмертной жизнью три женщины, касались еле слышно, проходили мимо в озарении света и душистого
тепла, любили, прощали, жалели — три женщины: мать — сестра — невеста.
Неточные совпадения
Слова эти и связанные с ними понятия были очень хороши для умственных целей; но для жизни они ничего
не давали, и Левин вдруг
почувствовал себя в положении человека, который променял бы
теплую шубу на кисейную одежду и который в первый раз на морозе несомненно,
не рассуждениями, а всем существом своим убедился бы, что он всё равно что голый и что он неминуемо должен мучительно погибнуть.
Солнечный свет, просеянный сквозь кисею занавесок на окнах и этим смягченный, наполнял гостиную душистым
теплом весеннего полудня. Окна открыты, но кисея
не колебалась, листья цветов на подоконниках — неподвижны. Клим Самгин
чувствовал, что он отвык от такой тишины и что она заставляет его как-то по-новому вслушиваться в слова матери.
— А я приехала третьего дня и все еще
не чувствую себя дома, все боюсь, что надобно бежать на репетицию, — говорила она, набросив на плечи себе очень пеструю шерстяную шаль, хотя в комнате было
тепло и кофточка Варвары глухо, до подбородка, застегнута.
«Уже решила», — подумал Самгин. Ему
не нравилось лицо дома,
не нравились слишком светлые комнаты, возмущала Марина. И уже совсем плохо
почувствовал он себя, когда прибежал, наклоня голову, точно бык, большой человек в
теплом пиджаке, подпоясанном широким ремнем, в валенках, облепленный с головы до ног перьями и сенной трухой. Он схватил руки Марины, сунул в ее ладони лохматую голову и, целуя ладони ее, замычал.
Самгин, как всегда, слушал, курил и молчал, воздерживаясь даже от кратких реплик. По стеклам окна ползал дым папиросы, за окном, во тьме, прятались какие-то холодные огни, изредка вспыхивал новый огонек, скользил, исчезал, напоминая о кометах и о жизни уже
не на окраине города, а на краю какой-то глубокой пропасти, неисчерпаемой тьмы. Самгин
чувствовал себя как бы наполненным густой,
теплой и кисловатой жидкостью, она колебалась, переливалась в нем, требуя выхода.