Неточные совпадения
Разогревшийся от быстрой ходьбы Саша расстегнул куртку и сорочку и голой грудью ловил нежную и мягкую свежесть чудесной
ночи, и ему чудилось, будто свершается один из
далеких, забытых, прекрасных снов — так властны были грезы и очарование невидимых полей.
А.П.». И так и не заметил этой
ночи, последней в этой жизни, не простился с нею, не обласкал глазами, не оплакал — вся она прошла в биении переполненного сердца, взрывах ненужных слов, разрывавших голову, в чуждой этому дому любви к чуждому и
далекому человеку.
Молча кружились то по лесу, то среди беззащитного поля и снова торопливо вваливались в темень, хряскали по сучьям, на одном крутейшем косогоре чуть не вывалились, хотя Еремей и
ночью, казалось, видел, как днем. И чем больше завязывали узлов и петель, тем
дальше отодвигалась погоня и самая мысль о ней. Что-то засветлело, и Еремей сказал...
С пригорка, обернувшись, видит Жегулев то вечное зарево, которое по
ночам уже стоит над всеми городами земли. Он останавливается и долго смотрит: внимательно и строго. И с тою серьезностью и простотою в обряде, которой научился у простых людей, Жегулев становится на колена и земно кланяется
далекому.
Неточные совпадения
Они вошли со двора и прошли в четвертый этаж. Лестница чем
дальше, тем становилась темнее. Было уже почти одиннадцать часов, и хотя в эту пору в Петербурге нет настоящей
ночи, но на верху лестницы было очень темно.
Тогда, испуганный этим, он спрятался под защиту скуки, окутав ею себя, как облаком. Он ходил солидной походкой, заложив руки за спину, как Томилин, имея вид мальчика, который занят чем-то очень серьезным и
далеким от шалостей и буйных игр. Время от времени жизнь помогала ему задумываться искренно: в середине сентября, в дождливую
ночь, доктор Сомов застрелился на могиле жены своей.
Затем, при помощи прочитанной еще в отрочестве по настоянию отца «Истории крестьянских войн в Германии» и «Политических движений русского народа», воображение создало мрачную картину: лунной
ночью, по извилистым дорогам, среди полей, катятся от деревни к деревне густые, темные толпы, окружают усадьбы помещиков, трутся о них; вспыхивают огромные костры огня, а люди кричат, свистят, воют, черной массой катятся
дальше, все возрастая, как бы поднимаясь из земли; впереди их мчатся табуны испуганных лошадей, сзади умножаются холмы огня, над ними — тучи дыма, неба — не видно, а земля — пустеет, верхний слой ее как бы скатывается ковром, образуя все новые, живые, черные валы.
— Помяты ребра. Вывихнута рука. Но — главное — нервное потрясение… Он всю
ночь бредил: «Не давите меня!» Требовал, чтоб разогнали людей
дальше друг от друга. Нет, скажи — что же это?
Нет ее горячего дыхания, нет светлых лучей и голубой
ночи; через годы все казалось играми детства перед той
далекой любовью, которую восприняла на себя глубокая и грозная жизнь. Там не слыхать поцелуев и смеха, ни трепетно-задумчивых бесед в боскете, среди цветов, на празднике природы и жизни… Все «поблекло и отошло».