И с каждым нашим шагом зловеще нарастал этот дикий, неслыханный стон, не имевший видимого источника, — как будто стонал красный воздух, как будто
стонали земля и небо.
Неточные совпадения
Как мы не слышали раньше! Отовсюду — места нельзя было точно определить — приносился ровный, поскребывающий
стон, удивительно спокойный в своей широте и даже как будто равнодушный. Мы слышали много и криков и
стонов, но это не было похоже ни на что из слышанного. На смутной красноватой поверхности глаз не мог уловить ничего, и оттого казалось, что это
стонет сама
земля или небо, озаренное невсходящим солнцем.
Налево, уже далеко от меня, проплыл ряд неярких огоньков — это ушел поезд. Я был один среди мертвых и умирающих. Сколько их еще осталось? Возле меня все было неподвижно и мертво, а дальше поле копошилось, как живое, — или мне это казалось оттого, что я один. Но
стон не утихал. Он стлался по
земле — тонкий, безнадежный, похожий на детский плач или на визг тысячи заброшенных и замерзающих щенят. Как острая, бесконечная ледяная игла входил он в мозг и медленно двигался взад и вперед, взад и вперед…
И застонет
стоном земля: «Новый правый закон идет», и взволнуется море, и рухнет балаган, и тогда подумаем, как бы поставить строение каменное.
Кругом ветер свищет, звенит рассекаемая ногами и грудью высокая трава, справа и слева хороводом кружится и глухо
стонет земля под ударами крепких копыт его стальных, упругих, некованых ног.
Неточные совпадения
Такая рожь богатая // В тот год у нас родилася, // Мы
землю не ленясь // Удобрили, ухолили, — // Трудненько было пахарю, // Да весело жнее! // Снопами нагружала я // Телегу со стропилами // И пела, молодцы. // (Телега нагружается // Всегда с веселой песнею, // А сани с горькой думою: // Телега хлеб домой везет, // А сани — на базар!) // Вдруг
стоны я услышала: // Ползком ползет Савелий-дед, // Бледнешенек как смерть: // «Прости, прости, Матренушка! — // И повалился в ноженьки. — // Мой грех — недоглядел!..»
Раздался треск и грохот; бревна одно за другим отделялись от сруба, и, по мере того как они падали на
землю,
стон возобновлялся и возрастал.
Мужичонко отлетел и шлепнулся, как колода, об мерзлую
землю, болезненно
простонав только один раз: о-о! и замолк.
Мы нашли бедного Максима на
земле. Человек десять мужиков стояло около него. Мы слезли с лошадей. Он почти не
стонал, изредка раскрывал и расширял глаза, словно с удивлением глядел кругом и покусывал посиневшие губы… Подбородок у него дрожал, волосы прилипли ко лбу, грудь поднималась неровно: он умирал. Легкая тень молодой липы тихо скользила по его лицу.
Такой большой переход трудно достался старику. Как только мы остановились на бивак, он со
стоном опустился на
землю и без посторонней помощи не мог уже подняться на ноги.