Давно, с начала поста, он сердился на о. Василия, что тот так долго исповедует: он не мог понять, какие могут быть у этих людей интересные и
большие грехи, о которых стоило бы долго разговаривать.
Неточные совпадения
Словно сам строгий закон причинности не имел власти над этой простой и фантастической жизнью: так неожиданно, так шутовски нелепо сцеплялись в ней маленький
грех и
большое страдание, крепкая, стихийная воля к такому же стихийному, могучему творчеству — и уродливое прозябание где-то на границе между жизнью и смертью.
Но то, что о. Василий был суров, нравилось ему, как и его
большой рост; настоящий священнослужитель казался ему похожим на строгого и честного приказчика, который должен требовать точного и верного отчета. Сам Иван Порфирыч говел всегда на последней неделе и задолго приготовлялся к исповеди, стараясь вспомнить и собрать все самые маленькие
грехи. И был горд собою, что
грехи у него в таком же порядке, как и дела.
— Хотел, чтобы загрызли… Бог не попустил. Грех собаками травить!
большой грех! Не бей, большак, [Так он безразлично называл всех мужчин. (Примеч. Л.Н. Толстого.)] что бить? Бог простит… дни не такие.
— В добрый час… Жена-то догадалась хоть уйти от него, а то пропал бы парень ни за грош… Тоже кровь, Николай Иваныч… Да и то сказать: мудрено с этакой красотой на свете жить… Не по себе дерево согнул он, Сергей-то… Около этой красоты
больше греха, чем около денег. Наш брат, старичье, на стены лезут, а молодые и подавно… Жаль парня. Что он теперь: ни холост, ни женат, ни вдовец…
Неточные совпадения
— Мой главный
грех есть сомнение. Я во всем сомневаюсь и
большею частью нахожусь в сомнении.
Меж тем Онегина явленье // У Лариных произвело // На всех
большое впечатленье // И всех соседей развлекло. // Пошла догадка за догадкой. // Все стали толковать украдкой, // Шутить, судить не без
греха, // Татьяне прочить жениха; // Иные даже утверждали, // Что свадьба слажена совсем, // Но остановлена затем, // Что модных колец не достали. // О свадьбе Ленского давно // У них уж было решено.
— Стой! Я —
большие деньги и —
больше ничего! И еще я — жертва, приносимая историей себе самой за
грехи отцов моих.
Озябшими руками Самгин снял очки, протер стекла, оглянулся: маленькая комната, овальный стол, диван, три кресла и полдюжины мягких стульев малинового цвета у стен, шкаф с книгами, фисгармония, на стене
большая репродукция с картины Франца Штука «
Грех» — голая женщина, с грубым лицом, в объятиях змеи, толстой, как водосточная труба, голова змеи — на плече женщины.
Бальзаминова. Нет, ты этого, Гавриловна, не делай. Это тебе
грех будет! Ты, Миша, еще не знаешь, какие она нам благодеяния оказывает. Вот ты поговори с ней, а я пойду: признаться сказать, после бани-то отдохнуть хочется. Я полчасика, не
больше.