Неточные совпадения
— Ты ее не боишься? Хорошо. Пусть все твои труды ничего не стоят, пусть на земле ты
останешься безнаказанным, бессовестная и злая тварь, пусть
в море лжи, которая есть ваша жизнь, бесследно растворится и исчезнет и твоя ложь, пусть на всей земле нет ноги, которая раздавила бы тебя, волосатый червь. Пусть! Здесь бессилен и я. Но наступит день, и ты уйдешь с этой земли. И когда ты придешь ко Мне и вступишь под
сень Моей державы…
Я
остался в сенях, глядя в щель на двор: в сумраке утра натужно горел огонь фонаря, едва освещая четыре серых мешка, они вздувались и опадали со свистом и хрипом; хозяин — без шапки — наклонился над ними, волосы свесились на лицо ему, он долго стоял, не двигаясь, в этой позе, накрытый шубой, точно колоколом… Потом я услышал сопенье и тихий человечий шепот:
Неточные совпадения
Татьяна с ключницей простилась // За воротами. Через день // Уж утром рано вновь явилась // Она
в оставленную
сень, // И
в молчаливом кабинете, // Забыв на время всё на свете, //
Осталась наконец одна, // И долго плакала она. // Потом за книги принялася. // Сперва ей было не до них, // Но показался выбор их // Ей странен. Чтенью предалася // Татьяна жадною душой; // И ей открылся мир иной.
В это время послышались еще шаги, толпа
в сенях раздвинулась, и на пороге появился священник с запасными дарами, седой старичок. За ним ходил полицейский, еще с улицы. Доктор тотчас же уступил ему место и обменялся с ним значительным взглядом. Раскольников упросил доктора подождать хоть немножко. Тот пожал плечами и
остался.
— О, ведь я на мгновение, я войду и просижу
в пальто. Перезвон
останется здесь
в сенях и умрет: «Иси, Перезвон, куш и умри!» — видите, он и умер. А я сначала войду, высмотрю обстановку и потом, когда надо будет, свистну: «Иси, Перезвон!» — и вы увидите, он тотчас же влетит как угорелый. Только надо, чтобы Смуров не забыл отворить
в то мгновение дверь. Уж я распоряжусь, и вы увидите фортель…
В субботу утром я поехал к Гарибальди и, не застав его дома,
остался с Саффи, Гверцони и другими его ждать. Когда он возвратился, толпа посетителей, дожидавшихся
в сенях и коридоре, бросилась на него; один храбрый бритт вырвал у него палку, всунул ему
в руку другую и с каким-то азартом повторял:
— С тобою старуха
остается; а
в сенях и на дворе спят козаки!