Неточные совпадения
Мое существование казалось мне необъятным, как
вселенная, которая не знает ни твоего времени, ни твоего пространства, человече! На мгновение мелькнула передо мною черная стена моего Беспамятства, та неодолимая преграда, пред которою смущенно бился дух вочеловечившегося, — и скрылась так же мгновенно: ее без шума и борьбы поглотили волны моего
нового моря. Все выше поднимались они, заливая мир. Мне уже нечего было ни вспоминать, ни знать: все помнила и всем владела моя
новая человеческая душа. Я человек!
Неточные совпадения
— Напротив, более, чем когда-либо, — возразил ему Абреев, — потому что одно отнимают, а другое дают, и, главное, при этой перетасовке господствует во всем решительно какой-то первобытный хаос, который был, вероятно, при создании
вселенной и который, может быть, и у нас потому существует, что совершается образование
новых государственных форм.
Но теперь он любит. Любит! — какое громадное, гордое, страшное, сладостное слово. Вот вся
вселенная, как бесконечно большой глобус, и от него отрезан крошечный сегмент, ну, с дом величиной. Этот жалкий отрезок и есть прежняя жизнь Александрова, неинтересная и тупая. «Но теперь начинается
новая жизнь в бесконечности времени и пространства, вся наполненная славой, блеском, властью, подвигами, и все это вместе с моей горячей любовью я кладу к твоим ногам, о возлюбленная, о царица души моей».
Вместо того чтоб кричать: шибче! наяривай! и неистовым криком своим приводить в ужас
вселенную, нам надлежало: во-первых, как сказано выше, остановить часы и, во-вторых, припасти для Петра Иваныча
новую Эвридику.
Но бежать все-таки надо. Какая бы метаморфоза ни приключилась, во что бы ни обратиться, хоть в червя ползущего, все-таки надо бежать. Две-три десятинки, коровка, пять курочек — все в один голос так говорят! Мне — две десятинки; Осьмушниковым и Разуваевым —
вселенная! Такова внутренняя политика. Ежели старые столбы подгнили, надо искать
новых столбов. Да ведь новые-то столбы и вовсе гнилые… ах, господин Грацианов!
Есть ли расчет предпочесть неизвестное известному? и честно ли, наконец, угрожать
вселенной «
новым словом», когда нам самим небезызвестно, что материал для этого «
нового слова» состоит исключительно из «кратких начатков» да из первых четырех правил арифметики?