Рад сказать, что Магнус казался не только изумленным, но и опешившим. Его
глаза расширились и округлились, раскрытый рот наивно выставлял белые зубы. Словно с трудом дыша, он повторил...
Незрячие
глаза расширялись, ширилась грудь, слух еще обострялся: он узнавал своих спутников, добродушного Кандыбу и желчного Кузьму, долго брел за скрипучими возами чумаков, ночевал в степи у огней, слушал гомон ярмарок и базаров, узнавал горе, слепое и зрячее, от которого не раз больно сжималось его сердце…
Девушки тронулись в путь. Но вдруг откуда-то сбоку, из-за памятников, отделился рослый, крепкий студент. Он догнал Любку и тихо притронулся к ее рукаву. Она обернулась и увидела Соловьева. Лицо ее мгновенно побледнело,
глаза расширились и губы задрожали.
Николаев остановился и грубо схватил Ромашова за рукав. Видно было, что внезапный порыв гнева сразу разбил его искусственную сдержанность. Его воловьи
глаза расширились, лицо налилось кровью, в углах задрожавших губ выступила густая слюна. Он яростно закричал, весь наклоняясь вперед и приближая свое лицо в упор к лицу Ромашова:
Неточные совпадения
И точно: час без малого // Последыш говорил! // Язык его не слушался: // Старик слюною брызгался, // Шипел! И так расстроился, // Что правый
глаз задергало, // А левый вдруг
расширился // И — круглый, как у филина, — // Вертелся колесом. // Права свои дворянские, // Веками освященные, // Заслуги, имя древнее // Помещик поминал, // Царевым гневом, Божиим // Грозил крестьянам, ежели // Взбунтуются они, // И накрепко приказывал, // Чтоб пустяков не думала, // Не баловалась вотчина, // А слушалась господ!
Она хотела уйти, но пошатнулась и взялась за спинку стула, чтоб опереться. Лицо его
расширилось, губы распухли,
глаза налились слезами.
Сухая голова ее с выпуклыми, блестящими, веселыми
глазами,
расширялась у храпа в выдающиеся ноздри с налитою внутри кровью перепонкой.
Офицер снова громче щелкнул ножницами и швырнул их на стол, а
глаза его, потеряв естественную форму,
расширились, стали как будто плоскими.
Затем он шел в комнату жены. Она, искривив губы, шипела встречу ему, ее черные
глаза, сердито
расширяясь, становились глубже, страшней; Варавка говорил нехотя и негромко: