Неточные совпадения
Но отчего, когда я
гляжу в зеркальное окно вагона, я всегда вижу призрак студента с голодными глазами, который быстро и безнадежно стремится за поездом, бесследно исчезает
на шумных остановках — и снова несется за поездом, мелькает, как маленькая тень над солнечными
долинами Арно, над стремнинами Норвегии, над бурным простором Атлантиды?
Неточные совпадения
То направлял он прогулку свою по плоской вершине возвышений, в виду расстилавшихся внизу
долин, по которым повсюду оставались еще большие озера от разлития воды; или же вступал в овраги, где едва начинавшие убираться листьями дерева отягчены птичьими гнездами, — оглушенный карканьем ворон, разговорами галок и граньями грачей, перекрестными летаньями, помрачавшими небо; или же спускался вниз к поемным местам и разорванным плотинам —
глядеть, как с оглушительным шумом неслась повергаться вода
на мельничные колеса; или же пробирался дале к пристани, откуда неслись, вместе с течью воды, первые суда, нагруженные горохом, овсом, ячменем и пшеницей; или отправлялся в поля
на первые весенние работы
глядеть, как свежая орань черной полосою проходила по зелени, или же как ловкий сеятель бросал из горсти семена ровно, метко, ни зернышка не передавши
на ту или другую сторону.
Кулигин (поет). «Среди
долины ровныя,
на гладкой высоте…» (Перестает петь.) Чудеса, истинно надобно сказать, что чудеса! Кудряш! Вот, братец ты мой, пятьдесят лет я каждый день
гляжу за Волгу и все наглядеться не могу.
Посмотрите лучше
на этого 10-летнего мальчишку, который в старом — должно быть, отцовском картузе, в башмаках
на босу ногу и нанковых штанишках, поддерживаемых одною помочью, с самого начала перемирья вышел за вал и всё ходил по лощине, с тупым любопытством
глядя на французов и
на трупы, лежащие
на земле, и набирал полевые голубые цветы, которыми усыпана эта роковая
долина.
На высоте,
на снеговой вершине, // Я вырезал стальным клинком сонет. // Проходят дни. Быть может, и доныне // Снега хранят мой одинокий след. //
На высоте, где небеса так сини, // Где радостно сияет зимний свет, //
Глядело только солнце, как стилет // Чертил мой стих
на изумрудной льдине. // И весело мне думать, что поэт // Меня поймет. Пусть никогда в
долине // Его толпы не радует привет! //
На высоте, где небеса так сини, // Я вырезал в полдневный час сонет // Лишь для того, кто
на вершине…
Им ответ держал премудрый царь, премудрый царь Давид Евсиевич: «Я вам, братцы, про то скажу, про эту книгу Голубиную: эта книга не малая; сорока сажен
долина ее, поперечина двадцати сажен; приподнять книгу, не поднять будет;
на руцех держать, не сдержать будет; по строкам
глядеть, все не выглядеть; по листам ходить, все не выходить, а читать книгу — ее некому, а писал книгу Богослов Иван, а читал книгу Исай-пророк, читал ее по три годы, прочел в книге только три листа; уж мне честь книгу — не прочесть, божию!