Я опрометью прибежал к Панаеву и увидел, что он, точно, ловит какую-то
красивую бабочку, никогда мною не виданную.
Но самыми
красивыми бабочками можно было назвать, во-первых, бабочку Ирису; крылья у ней несколько зубчатые, блестящего темнобурого цвета, с ярким синим яхонтовым отливом; верхние до половины перерезаны белою повязкою, а на нижних у верхнего края находится по белому очку; особенно замечательно, что испод ее крыльев есть совершенный отпечаток лицевой стороны, только несколько бледнее.
Неточные совпадения
Он также поймал Антиопу и таких же яркоголубых и красно-золотистых маленьких
бабочек, какие были и у меня в ящичке; я, сверх того, нашел несколько червей, из которых один, очень мохнатый, известный под именем Поповой Собаки, обещал очень
красивую сумеречную
бабочку.
Бабочка Ио или Глазчатая Нимфа, довольно большая, очень
красивая и редкая; крылушки у ней угловато-зубчатые, цветом темновишневые; на каждом крыле находится по большому глазку голубовато-лилового цвета, по которому сбоку идут по пяти маленьких белых пятнушек.
На другой же день нам удалось умножить наше собрание еще тремя сумеречными, необыкновенно
красивыми,
бабочками, которых и воткнуть иначе было нельзя, как на самые тоненькие кружевные булавочки, по миниатюрности их тела. При раскладке их Панаев вполне выказал свою ловкость и уменье. Я поймал их в оврагах около моей квартиры, куда заглянул случайно. Солнце было еще высоко, а в оврагах была уже тень, и сумеречные
бабочки начали летать.
Я поспешил сказать о том в наше оправдание и прибавил в оправдание натуралистов, что денные
бабочки часто принимают точно такое положение, в каком раскладываются; что, конечно, сумеречные и особенно ночные
бабочки, когда сидят, не расширяют своих крыльев, а складывают их повислым треугольником, так что нижних крыльев под верхними не видно; но если их так и высушивать, то они потеряют половину своей красоты, потому, что нижние крылья бывают часто
красивее верхних, и, что, глядя на такой экземпляр, не получить настоящего понятия о
бабочке.
Впоследствии я убедился, что очень
красивая гусеница этой прекрасной
бабочки живет преимущественно на крыжовнике и барбарисе.
После мы всегда звали эту очень
красивую сумеречную
бабочку Барбарисовою.
Вторую же сумеречную
бабочку можно назвать Собачья Голова (Stellatarum), по необыкновенно бородастой груди, мохнатому брюшку и задним красновато-желтым крылушкам; верхние же крылья не сходны с описанием Блуменбаха: они не белые и черные, как он говорит, а самого простого серого цвета, как у всех обыкновенных свечных, ночных
бабочек. Остальных сумеречных, тоже очень
красивых, не часто попадающихся
бабочек, пойманных Панаевым, мы определить и назвать не могли.
Муравьи, пчелы и особенно бабочки с своими превращеньями из яичек в червяка, из червяка в хризалиду и, наконец, из хризалиды в
красивую бабочку — овладели моим вниманием и сочувствием; я получил непреодолимое желание все это наблюдать своими глазами.
Неточные совпадения
Пришла весть о твоей свободе, и ты все бросил, все забыл, ты побежал, как мальчик за
бабочкой…» Образ Лизы беспрестанно представлялся ему посреди его размышлений; он с усилием изгонял его, как и другой неотвязный образ, другие невозмутимо-лукавые,
красивые и ненавистные черты.
Я заметил, что он редко говорит: хорошо, плохо, скверно, но почти всегда: забавно, утешно, любопытно.
Красивая женщина для него — забавная
бабочка, хороший солнечный день — утешный денек. А чаще всего он говорил:
Юноша пришел в смущение при виде трех
красивых женщин: он замялся, стал говорить, ничего не выговорил, поперхнулся, чихнул, и его маленький галстучек papillon [
бабочка (франц.).] сорвался с пуговки и улетел в неведомые страны.
Публике, должно быть, понравилась
красивая, веселая девочка, с легкостью
бабочки летавшая по сцене, и ей шумно и много аплодировали.
«Она, как чистое, невинное дитя, — думал он, — соблазненное блестящими погремушками, навешанными над пропастью, доверчиво тянется к ним и сорвется в бездну… Это
бабочка, стремящаяся на
красивое пламя и обжигающая об него свои крылья… Если бы он мог войти в их дом на правах жениха, он сумел бы предостеречь ее, он сумел бы вовремя сильной рукой ухватить ее и спасти от падения. Но что он такое? Ничто! Не только теперь, но и в будущем… Никогда, никогда не может он быть для нее ничем, хотя хотел бы быть всем…»