Неточные совпадения
Приближенная
к Прасковье Ивановне прислуга, особенно один старик, любимец покойного ее
отца, и старуха, ее нянька, которых преимущественно жаловала госпожа, но с которыми, вопреки тогдашним обычаям, не
входила она в короткие сношения, — также ничего не могли сделать.
По выходе его Софья Николавна в ту же минуту
вошла в кабинет
к отцу: он лежал с закрытыми глазами, лицо его выражало утомление и вместе душевное страдание.
Второе посещение не поправило невыгодного впечатления, произведенного первым; но при третьем свидании присутствовала Софья Николавна, которая, как будто не зная, что жених сидит у
отца,
вошла к нему в кабинет, неожиданно воротясь из гостей ранее обыкновенного.
Много, дорого стоило вспыльчивой молодой женщине, привыкшей
к полновластному господству в доме своего
отца, переносить дерзкие оскорбления от «подлого холопа!» Но она так любила
отца, находила такое счастие в том, чтобы ходить за ним, покоить его, облегчать, по возможности, его страдальческое положение, что мысль оставить умирающего старика в полную зависимость негодяя Калмыка и других слуг долго не
входила ей в голову.
Она выпросила у
отца приказание, чтоб Калмык не
входил в его спальню, покуда она сидит там; но это приказание было вскоре нарушено: под разными предлогами Николай беспрестанно
входил в комнату
к старику, да и сам больной беспрестанно его спрашивал.
«Всё смешалось,—подумал Степан Аркадьич, — вон дети одни бегают». И, подойдя к двери, он кликнул их. Они бросили шкатулку, представлявшую поезд, и
вошли к отцу.
На столе горела лампа, окна были открыты, жёлтый язык огня вздрагивал, вытягиваясь вверх и опускаясь; пред образами чуть теплился в медной лампадке другой, синеватый огонёк, в комнате плавал сумрак. Николаю было неприятно смотреть на эти огни и не хотелось
войти к отцу, встречу шёпоту старухи Рогачёвой, стонам больного, чёрным окнам и умирающему огню лампады.
Неточные совпадения
Шестнадцатого апреля, почти шесть месяцев после описанного мною дня,
отец вошел к нам на верх, во время классов, и объявил, что нынче в ночь мы едем с ним в деревню. Что-то защемило у меня в сердце при этом известии, и мысль моя тотчас же обратилась
к матушке.
Он сказал, что деньги утащил сегодня у матери из шкатулки, подделав ключ, потому что деньги от
отца все его, по закону, и что она не смеет не давать, а что вчера
к нему приходил аббат Риго увещевать —
вошел, стал над ним и стал хныкать, изображать ужас и поднимать руки
к небу, «а я вынул нож и сказал, что я его зарежу» (он выговаривал: загхэжу).
Теперь,
войдя в эту комнату, освещенную двумя лампами с рефлекторами — одним у портрета его
отца, а другим у портрета матери, он вспомнил свои последние отношения
к матери, и эти отношения показались ему ненатуральными и противными.
Тот, который отпер
к отцу дверь и
вошел этою дверью, тот и убил его, тот и обокрал.
— То есть вы их прикладываете
к нам и в нас видите социалистов? — прямо и без обиняков спросил
отец Паисий. Но прежде чем Петр Александрович сообразил дать ответ, отворилась дверь и
вошел столь опоздавший Дмитрий Федорович. Его и вправду как бы перестали ждать, и внезапное появление его произвело в первый момент даже некоторое удивление.