Неточные совпадения
Долго думал я, что крохаль — утка-рыбалка, особенная от гагары, потому что в молодости случилось мне
убить двух гагар, которые не имели хохлов, были гораздо белесоватее пером, крупнее
телом и которых простые охотники тогда называли крохалями. Впоследствии убедился я, что это одно и то же и что убитые мною утки-рыбалки были старые гагары, или крохали, которые всегда бывают крупнее и белесоватее. Без хохлов также попадались мне многие впоследствии, и, вероятно, хохлы имеют только селезни.
Охотники не уважают кречеток единственно потому, что встречают их только в то время, когда они бывают очень худы
телом, как и всякая птица во время вывода детей; но я никогда не пренебрегал кречетками из уважения к их малочисленности, ибо в иной год и десятка их не
убьешь, даже не увидишь.
Серых больших дроздов я
убил только трех в Оренбургской губернии. Они находились в стае обыкновенных больших рябинников и даже издали казались крупнее
телом и гораздо светлее пером. Около Москвы я не встречал серых дроздов и ничего более о них не знаю.
Теперь начали
убивать тело, — оболочку человека, но, быть может, душа, ядро человека, от этого возродится.
Неточные совпадения
Тотчас же
убили, всего каких-нибудь пять или десять минут назад, — потому так выходит,
тела еще теплые, — и вдруг, бросив и
тела и квартиру отпертую и зная, что сейчас туда люди прошли, и добычу бросив, они, как малые ребята, валяются на дороге, хохочут, всеобщее внимание на себя привлекают, и этому десять единогласных свидетелей есть!
— И потом еще картина: сверху простерты две узловатые руки зеленого цвета с красными ногтями, на одной — шесть пальцев, на другой — семь. Внизу пред ними, на коленях, маленький человечек снял с плеч своих огромную, больше его
тела, двуличную голову и тонкими, длинными ручками подает ее этим тринадцати пальцам. Художник объяснил, что картина названа: «В руки твои предаю дух мой». А руки принадлежат дьяволу, имя ему Разум, и это он
убил бога.
— Я еще подростком была, как про отца Гурия на Ключевском у нас рассказывали, — говорила сестра Авгарь. — Мучили его, бедного, а потом уж
убили. Серою горючей капали по живому
телу: зажгли серу да ей и капали на отца Гурия, а он истошным голосом молил, штобы поскорее
убили.
Он
убил ее, и когда посмотрел на ужасное дело своих рук, то вдруг почувствовал омерзительный, гнусный, подлый страх. Полуобнаженное
тело Верки еще трепетало на постели. Ноги у Дилекторского подогнулись от ужаса, но рассудок притворщика, труса и мерзавца бодрствовал: у него хватило все-таки настолько мужества, чтобы оттянуть у себя на боку кожу над ребрами и прострелить ее. И когда он падал, неистово закричав от боли, от испуга и от грома выстрела, то по
телу Верки пробежала последняя судорога.
Толпа надвинулась. Петр Николаич хотел уйти, но его не пускали. Он стал пробиваться. Ружье выстрелило и
убило одного из крестьян. Сделалась крутая свалка. Петра Николаича смяли. И через пять минут изуродованное
тело его стащили в овраг.