Надобно прибавить, что кудахтанье считается признаком, что тетерев не ранен] Прямым доказательством моему мнению служит то, что такой же косач, поднятый охотником нечаянно в лесу в конце весны, летом и даже в
начале осени, падает мертвый, как сноп, от вашего выстрела, хотя ружье было заряжено рябчиковой дробью и хотя мера была не слишком близка.
Неточные совпадения
В исходе августа, следовательно к
осени,
начинают кое-где проскакивать гаршнепы.
Пошатавшись по хлебным полям, кое-где сохранившим насоренные еще
осенью зерна, наплававшись по разливам рек, озер и прудов, гуси разбиваются на пары и
начинают заботиться о гнездах, которые вьют всегда в самых крепких и глухих камышистых и болотистых уремах, состоящих из таловых кустов ольхи и березы, обыкновенно окружающих берега рек порядочной величины; я разумею реки, текущие по черноземной почве.
[Некоторые охотники утверждают, что свиязь и чирки летают в хлебные поля] К этому надобно присовокупить, что все они, не говорю уже о нырках, чаще пахнут рыбой. предположить, что, не питаясь хлебным кормом и не будучи так сыты, как бывают кряковные, шилохвость и серые утки, они ловят мелкую рыбешку, которая именно к
осени расплодится, подрастет и бесчисленными станицами, мелкая, как овес,
начнет плавать везде, по всяким водам.
Осенью отлетают, собравшись предварительно в большие стаи, в весьма различные сроки: иногда в
начале августа, иногда в исходе сентября; летят всегда днем.
Стрепет водится, то есть выводит детей, непременно в степи, но летает кормиться и даже постоянно держится везде на полях: весной по жнивыо, по молодым хлебам и залежам, а к
осени по скошенным лугам, когда
начнет подрастать на них молодая отава, и по озимям.
У меня был в соседстве, верстах в двадцати, такой пруд, [Принадлежавший А. М. Карамзину и называвшийся Карамзинским] на который кроншнепы прилетали перед своим отлетом
осенью ежедневно в полдень; этот прилет повторялся постоянно каждый год в исходе июля или в
начале августа и продолжался недели две.
Первое уменьшение числа перепелок после порядочного мороза или внезапно подувшего северного ветра довольно заметно, оно случается иногда в исходе августа, а чаще в
начале сентября; потом всякий день
начинаешь травить перепелок каким-нибудь десятком меньше; наконец, с семидесяти и даже восьмидесяти штук сойдешь постепенно на три, на две, на одну: мне случалось несколько дней сряду оставаться при этой последней единице, и ту достанешь, бывало, утомив порядочно свои ноги, исходив все места, любимые перепелками
осенью: широкие межи с полевым кустарником и густою наклонившеюся травою и мягкие ковылистые ложбинки в степи, проросшие сквозь ковыль какою-то особенною пушистою шелковистою травкою.
Все породы дерев смолистых, как-то: сосна, ель, пихта и проч., называются красным лесом, или краснолесьем. Отличительное их качество состоит в том, что вместо листьев они имеют иглы, которых зимою не теряют, а переменяют их исподволь, постепенно, весною и в
начале лета;
осенью же они становятся полнее, свежее и зеленее, следовательно встречают зиму во всей красе и силе. Лес, состоящий исключительно из одних сосен, называется бором.
Конец
осени и
начало зимы — самая лучшая и добычливая стрельба тетеревов с подъезда и на чучелы.
Собаки тут не нужно, а нужно ружье, которое бы било далеко, кучно и сильно: хотя в это время года тетерев уже не так крепок к ружью, как в конце
осени и в
начале зимы, но зато стрелять приходится почти всегда далеко и нередко сквозь ветви и сучки.
Как только наступит холодное и ненастное время, у ней
начнут показываться белые перья, а серо-пестрые, летние,
начнут вылезать, так что в
начале ранней зимы или в конце поздней
осени она имеет не скажу красивый, но очень странный вид: по белому полю кое-где рассыпаны букеты или пятна красно-желтых пестрых перьев.
Вывод дроздят бывает довольно рано, в первой половине июня, но они долго остаются в гнезде и на сучьях выводного дерева, пока не
начнут летать, как старые; потом некоторое время держатся весьма скрытно в частых и мелких лесных поростях; потом
начинают небольшими станичками летать на ягоды, а потом уже к
осени сваливаются в большие станицы.
Как скоро молодые вальдшнепята подрастут, матка выводит их из крупного леса в мелкий, но предпочтительно частый; там остаются они до совершенного возраста, даже до
осени, в
начале которой перемещаются смотря по местности, или в опушки больших лесов, около которых лежат озимые поля, — ибо корешки ржаных всходов составляют любимую их пищу, — или сваливаются прямо из мелких лесов в болотистые уремы и потные места, заросшие кустами, особенно к родникам, паточинам, где остаются иногда очень долго, потому что около родников грязь и земля долго не замерзают.
Неточные совпадения
Но на седьмом году правления Фердыщенку смутил бес. Этот добродушный и несколько ленивый правитель вдруг сделался деятелен и настойчив до крайности: скинул замасленный халат и стал ходить по городу в вицмундире.
Начал требовать, чтоб обыватели по сторонам не зевали, а смотрели в оба, и к довершению всего устроил такую кутерьму, которая могла бы очень дурно для него кончиться, если б, в минуту крайнего раздражения глуповцев, их не
осенила мысль: «А ну как, братцы, нас за это не похвалят!»
Едва
начал поправляться город, как новое легкомыслие
осенило бригадира: прельстила его окаянная стрельчиха Домашка.
Уже раз взявшись за это дело, он добросовестно перечитывал всё, что относилось к его предмету, и намеревался
осенью ехать зa границу, чтоб изучить еще это дело на месте, с тем чтобы с ним уже не случалось более по этому вопросу того, что так часто случалось с ним по различным вопросам. Только
начнет он, бывало, понимать мысль собеседника и излагать свою, как вдруг ему говорят: «А Кауфман, а Джонс, а Дюбуа, а Мичели? Вы не читали их. Прочтите; они разработали этот вопрос».
— Вон сколько земли оставил впусте! — говорил,
начиная сердиться, Костанжогло. — Хоть бы повестил вперед, так набрели бы охотники. Ну, уж если нечем пахать, так копай под огород. Огородом бы взял. Мужика заставил пробыть четыре года без труда. Безделица! Да ведь этим одним ты уже его развратил и навеки погубил. Уж он успел привыкнуть к лохмотью и бродяжничеству! Это стало уже жизнью его. — И, сказавши это, плюнул Костанжогло, и желчное расположение
осенило сумрачным облаком его чело…
Начал гаснуть я над писаньем бумаг в канцелярии; гаснул потом, вычитывая в книгах истины, с которыми не знал, что делать в жизни, гаснул с приятелями, слушая толки, сплетни, передразниванье, злую и холодную болтовню, пустоту, глядя на дружбу, поддерживаемую сходками без цели, без симпатии; гаснул и губил силы с Миной: платил ей больше половины своего дохода и воображал, что люблю ее; гаснул в унылом и ленивом хождении по Невскому проспекту, среди енотовых шуб и бобровых воротников, — на вечерах, в приемные дни, где оказывали мне радушие как сносному жениху; гаснул и тратил по мелочи жизнь и ум, переезжая из города на дачу, с дачи в Гороховую, определяя весну привозом устриц и омаров,
осень и зиму — положенными днями, лето — гуляньями и всю жизнь — ленивой и покойной дремотой, как другие…